До и после
Шрифт:
Встречались и одиночки. Двадцатисемилетний азербайджанец Наврузов был именно из таких. По-русски читать, писать, говорить он толком не умел, поэтому и не был знаком с уставом армейской службы. В караул его не ставили, на стрельбище не ходил, в учениях участия не принимал. Автомат в руках держал один раз, во время принятия присяги. Шатался, накурившись анаши, по территории и протяжно напевал себе под нос что-то национальное. Но однажды, когда полк выехал на учения, из-за нехватки бойцов его вынужденно поставили часовым у склада ГСМ. Из всего того, что так долго объяснял офицер, Наврузов вынес для себя главное – на пост никого не пускать!
Оставили его, значит, у склада,
– Стой, стрелять буду.
Разводящий начинает объяснять, что пришло время смены, но Наврузов, ничего не понимая, стоит на своем:
– Часовой никого не должен пускать на пост. Не подходи. Стрелять буду.
Пошли за начальником караула, но с ним повторилась та же история. В течение десяти часов сменить Наврузова не получилось. Только лишь после того, как закончился запас анаши и сухого пайка, он бросил автомат на землю и медленно, не обращая внимания ни на кого, побрел в казарму.
Среди офицерского состава тоже встречались персонажи, заслуживающие внимания. У перевалившего за тридцать лет Сиротина на плечах оставались полученные после училища погоны младшего лейтенанта. Ходил он исключительно в сшитой на заказ форме и отполированных до блеска хромовых сапогах. Стройный, подтянутый, всегда тщательно выбритый, офицер напоминал поручика царской армии. За спиной его так и называли – «Белогвардеец». Выпивал он по-черному, что, видимо, мешало продвижению по службе.
Как-то раз, заступив начальником караула на гауптвахту, Сиротин, пьяный в хлам, вошел к арестованным потрещать за жизнь. Там на нарах и заснул. Солдаты решили подшутить. Вытащили из его портупеи пистолет и спрятали в мусорном баке. Проспал он часа два. Только вернувшись в караулку, обнаружил пропажу. Любого потерявшего оружие неизбежно ждал трибунал. Долго не думая, берет у бойца автомат, возвращается в камеру, передергивает затвор и, чеканя слова, командует:
– Считаю до десяти, не вернете пистолет, открываю огонь!
Перепуганные солдаты тут же возвращают оружие хозяину. Он, не проронив ни слова, уходит в караулку пить дальше. Через несколько месяцев младший лейтенант Сиротин по неизвестной причине застрелился.
Все, кто служил в «Четыреста пьяном», не могут не помнить играющего мускулами капитана Бандарова. Можете себе представить дежурного офицера в меховой безрукавке с наградным и табельным пистолетами по бокам? Таким вот ковбоем товарищ Бандаров заявлялся в казармы во время подъема, переворачивал двухъярусные кровати со спящими бойцами и пинками гнал их на физзарядку. С теми, кому не нравились такие выходки, выяснял отношения не в кабинете командира полка, а один на один за казармой. Смельчаков, отважившихся на честную драку, ротный никогда не сдавал, а наоборот, начинал уважать и в дальнейшем не придирался ни по какому поводу.
Начальник артиллерии майор Кабисов – гротескная фигура, достойная фильмов Кустурицы. Многим известная фраза: «Копать будете от бордюра до обеда» скорее всего впервые прозвучала именно из его уст. Любил он с видом надутого индюка, прогуливаясь по части, останавливать бойцов и читать нравоучения. Чтобы подчеркнуть важность собственной персоны, перед переминающимся с ноги на ногу солдатом процедура бичевания всегда заканчивалась визгом:
– Кому стоишь, свинья такая? Стань как попало!
В такой разболтанной среде естественным образом частенько случались драки. Грузины с чеченцами ладили, соблюдая договоренность – друг друга не трогать, но как-то раз столкновение все же произошло.
405-й был местом, куда из столицы для принятия присяги направляли спортсменов. Они находились в полку около месяца, потом возвращались в Тбилиси для прохождения службы в СКА Закавказского округа. Таким вот образом и попал в часть легковес, мастер спорта по вольной борьбе Тимур Насурашвили.
В столовую, как правило, мы ходили и возвращались группой, а тут Тимур, задержавшись по какой-то причине, остался один. Перебранка, возникшая с «молодым» чеченцем, быстро переросла в драку. Ни тот ни другой не знали о существовании договоренности. Понятное дело, опытный «вольник» без проблем справился с соперником. Чеченец, долго не думая, рванул за подмогой. Уже минут через десять нашего борца на выходе из столовой ждала толпа во главе с высоким накачанным красавцем Гаркуевым. Перспектива быть избитым сапогами вырисовывалась реально. Зная, что чеченцы всегда готовы драться в честном бою, Насурашвили предложил:
– Я готов сразиться с любым из вас один на один.
Естественно, вперед вышел Гаркуев. Тяжелее и выше ростом, он выглядел предпочтительней соперника. Исход схватки казался очевидным.
Толпа осталась на месте, а они с Гаркуевым двинули за столовую, подальше от офицерских глаз. Тимур медленно шагал впереди, оценивая свои возможности в предстоящей схватке. Надеяться на победу можно было лишь в случае неожиданного прохода в ноги. А там уже он, мастер спорта по вольной борьбе, свое не упустит.
Прокрутив все это в голове, Насурашвили резко развернулся и метров с пяти бросился Гаркуеву в ноги. Прием удался. Навалившись сверху, сцепив руки чеченца мертвой хваткой бультерьера, он стал головой наносить удары по лицу соперника. Кровь из носа Гаркуева хлынула после первого же удара, через несколько секунд тот потерял сознание. Тимур, тяжело дыша, вышел к не ожидавшей такого исхода толпе чеченцев:
– Заберите своего бойца, ему нужна помощь.
В казарму победитель вернулся в гимнастерке, залитой чужой кровью до такой степени, что ее можно было выжимать. Пролежав неделю в санчасти, появился Гаркуев.
– Покажите мне этого героя. Ну ты, братан, молодец! Не ожидал я от тебя такого.
Ребята пожали друг другу руки и, не держа обиды в сердце, разошлись.
Так ни шатко ни валко в пьянках, драках, самоволках и протекала моя жизнь в части, над которой вместо красного флага со звездой с успехом мог бы развеваться анархистский с черепом. Все два года службы каждый день перед сном я, как и многие другие, прокалывал дырочки в карманном календаре и наконец проколол последнюю. Дембель!
Глава 7
Любовь в поезде
За время моего отсутствия родители сумели сэкономить и отложить чуть больше двух тысяч рублей. Поскольку тбилисские спекулянты «заряжали» немыслимо высокую цену, решили ехать в Москву. Импортную спальню или столовый гарнитур купить можно было только там. Через знакомую кассиршу взяли два плацкартных билета и через несколько дней скорым поездом Тбилиси – Москва отправились с мамой в путь.
Неловко признаться, но до двадцати лет мне так и не довелось попробовать вкус женщины. Одноклассницы, как и полагается кавказским девушкам, блюли себя до замужества и позволяли только лишь поцелуи. В «учебке», без увольнительных в город, на встречу с женщиной можно было не надеяться. За полтора года в богом забытом Ахалцихе однажды вроде бы представился удобный случай с женой офицера, но и тот сорвался. Поэтому поезд, переполненный туристками из России, был именно тем волшебным местом, где все и должно было произойти впервые.