До и после
Шрифт:
Всеми правдами и неправдами я с одноклассником Вадимом сумел прорваться на концерт любимой группы. Гудящий зал, цветомузыка, любимые хиты плюс многообещающее знакомство с двумя девушками делали этот вечер незабываемым.
После концерта взялись проводить новых знакомых в Мцхету. Не ближний свет, но цель оправдывала средства. Девушки казались доступными, перспектива заночевать у них выглядела реальной. На место добрались часам к двум ночи. Облом! Родители не спят, возможности уединиться – ноль. Посидели, поговорили и несолоно хлебавши вернулись на станцию, ожидать первую электричку до Тбилиси.
Четыре часа ночи, пустой вокзал, предрассветная
Глава 6
Четыреста пьяный полк
Заканчивалась весна, приближались выпускные экзамены. Успешно сдав их, я наконец получил аттестат о среднем образовании. Настала пора определяться с будущим. Романтика воровской жизни притягивала, но не настолько, чтобы идти этой дорогой до конца. На самом деле корона «вора в законе» скорее ответственность, чем привилегия. Еще ткварчельским подростком я понял, что шальные деньги, кутежи в ресторанах, красивые женщины и автомобили лишь одна сторона медали, вторая же – жизнь без семьи, годы мучений в карцерах, борьба насмерть за идею, разборки в своем кругу, решение человеческих судеб и постоянное пребывание вне закона. Одним словом, жизнь эта не так проста и красива, как казалось многим сверстникам. Меня не то чтобы пугали трудности, просто занятие живописью привлекало больше.
Чувствуя в себе потенциал художника, я мечтал писать картины. В Академию художеств в то время без серьезных связей или денег поступить было нереально. Не имея ни того ни другого, все-таки рискнул пойти на вступительные экзамены. Провалился уже во втором туре. Конечно, переживал, но надеялся, в случае отсрочки от армии, прорваться в Академию на следующий год.
В армии, как и везде, процветали коррупция и кумовство. За получение отсрочки тоже надо было внести неподъемную для семьи сумму. Топить родителей в долговом болоте не позволяла совесть, а умело «закосить» от армии не получалось.
В общем, обстоятельства сложились таким образом, что в мае меня призвали служить в ряды доблестной Советской армии. С распределением места службы неожиданно повезло. Комиссар района, по непонятной на тот момент причине, предложил остаться в Тбилиси! Как правило, призывников отправляли подальше от родных мест, а тут! В итоге от Исанского сборного пункта до артиллерийской «учебки» в Авлабаре колонна новобранцев притопала пешком.
В первые же дни, поняв причину благосклонности комиссара, я сильно пожалел, что согласился служить в родном городе. Для участия в ежегодном параде в честь Великой Октябрьской из высоких, стройных парней формировались парадные коробки. Мне было суждено по нескольку часов в день на протяжении шести месяцев долбить строевой плац сапогами, подбитыми железными набойками.
Увольнение в город можно было заслужить только за особое рвение в строевой и боевой подготовке. В обеих дисциплинах я не блистал, поэтому дом родной мог видеть только лишь с высоты холмов, где проходили полевые занятия. Казалось бы, вот оно, все рядом – веселые пирушки, недолюбленные девчонки, вкусная домашняя еда и нормальный сон. Так нет же – отбой, подъем, пресная каша, бесконечные маршировки, наряды и тотальное недосыпание. Короче – тоска беспросветная. Тогда я рискнул на самоволку. Перемахнув через высокий бетонный забор, узкой тропинкой направился в сторону города. Прошел метров сто и неожиданно столкнулся с идущим навстречу командиром батареи!
– Кругом! В расположение части, шагом марш! – выпалил лающим голосом офицер.
Ротный определил за самоволку десять суток, сразу после обеда нарушителя отвезли на гарнизонную гауптвахту. Гоняли там похлеще, чем в полку. После этого случая об увольнениях можно было забыть навсегда, но пропустить свадьбу старшего брата я не мог, поэтому и решился еще на один рывок через треклятый забор. Отгуляв на свадьбе по полной программе, поздно вечером поспешил назад. У станции метро наткнулся на патруль, естественно, опять очутился на гауптвахте.
После парада меня вместе с сотней таких же разгильдяев отправили для прохождения дальнейшей службы в городок Ахалцихе, близ турецкой границы. Из-за долгой, холодной зимы место это считалось «грузинской Сибирью». Туда со всего Союза сплавляли нерадивых солдат и провинившихся офицеров. В конце ноября, холодной ночью, нас выгрузили из вагонов и повели колонной через город в расположение 405-го мотострелкового полка, который среди военнослужащих называли не иначе как – «Четыреста пьяный».
Гулко громыхая сапогами по пустым, плохо освещенным улицам, колонна вошла в часть до подъема. Офицеры оставили солдат на плацу и разошлись по домам. Через час прозвучал сигнал горна, при звуке которого курсанты тбилисской «учебки» пулей вылетали на утреннюю физзарядку. А здесь тишина – никаких движений. Часть продолжала спать, и только когда горн оповестил время завтрака, из казарм стали выползать существа, совсем не похожие на бойцов Советской армии. Каждый сам по себе, они словно зомби брели в направлении столовой. Толпа солдат, напирая друг на друга, медленной волной катилась к закрытой двери. Неожиданно она распахнулась, из столовой выскочил квадратный прапорщик с огромным черпаком в волосатых руках.
– Назад, сволочи, назад! – размахивая черпаком, орал он.
Толпа недовольно загудела и отступила, но через несколько минут штурм повторился и цитадель с вывеской «Столовая» пала.
На новобранцев никто не обращал внимания. Притоптывая, они продолжали мерзнуть на плацу. Только на общем построении полка офицеры начали выкрикивать фамилии солдат и название подразделений, где им предстояло служить.
– Георгий Мгеладзе! Противотанковый взвод первой мотострелковой роты! – громко прозвучало над плацем.
Взводом командовал капитан, которому по возрасту полагалось быть по крайней мере подполковником. Его фамилия Сукач не обещала ничего хорошего, но на деле он оказался безобидным спившимся человеком. Солдаты полка формировали свой круг общения исходя из своей национальной принадлежности. Штаб-квартирой армян была столовая, по той простой причине, что ее квадратный начальник родом был из Армении. Должности хлеборезов и поваров безоговорочно принадлежали им. Чеченцы рулили в спортгородке. Культ физической силы у этих ребят в крови. В любое время суток их можно было встретить у турника или на засыпанном опилками борцовском кругу. Таджики почему-то хозяйничали на свиноферме. Грузины кучковались в санчасти, начальником которой был их земляк майор Берулава. Остальные жили сами по себе небольшими группами.