До Лета
Шрифт:
— Ты когда-нибудь получала от нее весточки?
— От твоей матери? Нет. — Голос бабушки становится горьким. — Только если ей что-то нужно. Я даже не знаю, как с ней связаться. Почему ты спрашиваешь?
— Одесса сказала, что в ресторан приходила женщина, которая искала меня, и она представилась моей мамой.
Бабушкины идеальные брови взлетают вверх.
— Интересно, чего она от тебя хочет, — бормочет она, прежде чем сжать мою руку. — Теперь о Райане: ты сказала, что он снял маску, и вы обменялись именами. Ты дала ему свой номер?
—
— Ну, он знает твое имя. И если действительно захочет, то как-нибудь найдет тебя. В мое время у нас была телефонная книга, «Белые страницы». Сейчас должно быть что-то подобное. — Она указывает на газету позади меня. — Можешь передать мне это?
Я беру ее в руки и смеюсь, увидев желтую прессу, которая мечтает быть настоящей газетой.
— Не могу поверить, что ты читаешь это дерьмо.
— Это интересно и технически является новостями.
Она открывает газету и начинает перелистывать страницы, рассматривая картинки и заголовки. Что-то привлекает ее внимание, и она останавливается, затем быстро сминает газету и выбрасывает ее в мусорное ведро.
— Никаких интересных сплетен? — спрашиваю я.
— Что? Да, то есть нет, — говорит она, немного смутившись. — Это была газета за прошлую неделю. Я ее уже прочитала. — Она смотрит в сторону корзины, потом снова на меня. — Карина, что бы ни случилось, обещай мне, что будешь защищать себя. Иногда люди не те, кем кажутся. Я не хочу, чтобы ты пострадала.
Я возвращаюсь в квартиру на метро и наслаждаюсь теплом воздушного потока, когда поднимаюсь на эскалаторе, чтобы попасть в наземный мир. Я моргаю от солнечного света, затем тяну молнию на куртке, хотя она и так уже застегнута до самого верха. Засовываю руки в карманы и выдыхаю через рот, наблюдая, как пар клубится у моих губ.
Подходя к многоквартирному дому, где мы с бабушкой живем, я вижу двух незнакомых людей, мужчину и женщину, которые стоят на крыльце и разговаривают друг с другом. Мужчина стоит лицом ко мне, а женщина — спиной. Он высокий, с темными волосами, одет в длинное шерстяное пальто. Мужчина улыбается, и я понимаю, что это Райан.
Сердце тут же начинает колотиться у меня в груди, и я замираю на месте. Что на мне надето? Как выглядят мои волосы? Я достаю телефон, включаю селфи-камеру и улыбаюсь, вспоминая бублик, который съела в больнице. Я умру, если улыбнусь ему, а мои зубы будут полны маковых зерен.
— Вот и она. — Слышу я вдалеке его слова, прежде чем он спускается по лестнице мне навстречу.
Женщина поворачивается, и она выглядит так же, как бабушка в моем детстве. Она похожа на меня, но ее светлые волосы короче и подстрижены чуть ниже подбородка. Это
Я все еще нахожусь примерно в ста футах от нее. И все еще не сдвинулась с места. Райан доходит до меня, пока моя мать наблюдает за нами с крыльца. Он стоит передо мной с широкой улыбкой, озаряющей его лицо.
— Мне так нравится видеть тебя без маски, — говорит он. — Ты еще красивее, чем я себе представлял.
Все напряжение и стресс, которые я испытываю, исчезают, когда я смотрю в его зеленые глаза. Мысленно благодарю его, но мой рот решает, что не будет слушаться мозга. Я думаю о том, почему, и тут же выясняю, что улыбаюсь, даже не осознавая этого.
— Ты, наверное, замерзла, — говорит он. — Давай зайдем внутрь.
Он обхватывает меня за плечи, и от него исходит тепло. Мне хочется растаять от счастья, что он нашел меня, но я помню слова моей бабушки.
Иногда люди не такие, какими кажутся.
Когда мы доходим до входа в многоквартирный дом, мама подходит ко мне, целует в щеку и крепко обнимает, прижимая к себе. Самое сильное выражение привязанности, которое я когда-либо видела от нее.
Это заставляет меня обороняться. Почему она ведет себя так сейчас? Почему она здесь?
— А вот и моя прекрасная дочь, — говорит она, оглядывая меня с ног до головы. — Я ждала тебя здесь с этим красавцем. Не знала, что у тебя есть парень.
Я отступаю от нее и достаю из кармана ключи. Я все еще ничего не сказала и пока не собираюсь. Она ведет себя слишком ожидаемо, слишком похоже на поведение нормальной матери, а не той, которая отказалась от дочери, когда ей было всего несколько месяцев. Есть какая-то причина. Я чувствую это. Что-то не так.
Они проходят за мной в квартиру, и мама тут же снимает пальто и бросает его на спинку дивана.
— Это место ничуть не изменилось, — говорит она.
Пока она идет по коридору в сторону спален, я чувствую, как в животе закипает ярость. Кем она себя возомнила, явившись сюда без разрешения? Как будто она здесь живет. Это не ее дом.
Она возвращается в гостиную и скрещивает руки на груди.
— Где мама? Она не открыла, когда я пришла сюда после ресторана. Я думала, она просто избегает меня, но, похоже, нет.
— Она в больнице, — говорю я.
— В больнице? Все в порядке?
— Сейчас она в порядке, но пару месяцев было тяжело.
— Месяцев? И ты мне не сказала? — она поворачивается к Райану. — Запомни, что через много лет, когда у вас будут дети, она будет жаловаться, что они никогда не звонят. Запомни, что она не позвонила своей собственной матери.
— Мама, пожалуйста, прекрати.
Я чувствую, как по щекам растекается жар. Маковые зерна в моих зубах были бы лучше, чем это.
Она смотрит на часы, потом поднимает лицо и смотрит на меня.
— Должно быть, сейчас часы посещения, она здесь, в Холи-Кросс?