До основанья, а затем
Шрифт:
— Я не закончил! — поднятый делегатами крик я сумел перекричать: — Может будут работы вне завода, я пока не знаю. Остальным работникам на время простоя будет обеспечено двухразовое горячее питание исходя из нормы армейского тылового снабжения, на детей — по половине пайка. Чтобы ваши женщины не сидели дома, а искали себе работу, организуя для самых маленьких детей комнату дневного содержания. А сейчас идите, посоветуйтесь с народом. Если будет на то ваше согласие, завтра с утра я готов подписать договор и сможете приступать к работе. Но только при наличии всех винтовок на складе.
Управляющего
— Господин капитан, там возле мастерской люди с винтовками собрались.
— Что за люди?
— Ну, этот, которого вы в ухо стукнули, людей привел с оружием.
Окна кабинета, управляющего выходили на цеха, поэтому я, оставив Анну Ефремовну в безопасном помещении, прошел в противоположную часть домика, поднялся на чердак и припал к слуховому окну.
Обиженный мной Павлуха, не только привел боевиков, что в количестве восьми человек суетились на крыше рабочей казармы, держа под прицелом двор мастерской. Два десятка человек уже успели собрать небольшую баррикаду напротив ворот мастерской, очевидно, посчитав, что перекрывают мне путь к бегству.
— Так, бойцы. — я повернулся к стоящим у лестнице, ведущей на чердак встревоженным бойцам: — Бегите в цеха, там найдите лист железа потолще, и тащите сюда, а то эти доски ребята прошьют насквозь за пять минут. И пулемет мой из коляски принесите, а сами, кто с винтовками, вон, на крышу цеха забирайтесь и за парапетом укрывайтесь. Сейчас мы этих босяков вразумим.
Глава 13
Глава тринадцатая.
15 марта 1917 года.
«Театральному владычеству Теляковского — директора казенных императорских театров — положен конец. Он был арестован по поручению группы лиц в его квартире бывшим артистом Вишневецким, служащим теперь унтер-офицером в Волынском полку. На автомобиле под конвоем Теляковский был препровожден в Думу.»
«Театральная газета» март 1917 года.
— Эй! Комитетские! — сложив ладони рупором, заорал я в слуховое окно: — Что решили повоевать?
— Так это не мы. Это дружина! — заорал мне в ответ один из переговорщиков, что кучкой держались в оживленной толпе людей.
— Детишек то не жалко? Квартир ваших?
— Да что с ними будет?
— Ты дурак, что ли, дядя? У вас в казарме из каждого окна дети выглядывают! Если я начну стрелять… — я приложился и дал очередь из пулемета по кирпичной трубе. Визг рикошетов, облако темно-коричневой кирпичной крошки и грохот пробиваемой пулями «Мадсена» кровельной жести произвела на всех неизгладимое впечатление.
Дружинник, картинно опиравшийся на пострадавшую трубу, взмахнул руками и упал назад, а его винтовка, выпущенная из рук напуганным «воином», заскользила по наклонной поверхности крыши и повисла на самом краю, зацепившись за ограждение. Остальных дружинников, чьи головы и плечи торчали
— Что не взяли! — я высунулся из окошка и театрально захохотал: — А теперь ловите от веточку!
Баррикада, которую наспех накидали дружинники под командой Павлухи могла служить только символом рабочего сопротивления, но никак не защитой от пулеметного огня сверху. Очередь, перечеркнувшая булыжную мостовую перед самой горой мусора, что изображала баррикаду, пули, рикошетирующие от гранита мостовой, крик парня, которого зацепило рикошетом, вопли, доносившиеся в невидимого мне края крыши — все это не способствовало организованному сопротивлению со стороны неопытных дружинников.
— Что Павлуха спрятался! — я поискал взглядом фигуру главаря молодежной банды, кем они и были по сути: — Это тебе не у околоточного всей толпой револьвер забирать?!
Конечно, будь тут хоть один меткий и хладнокровный стрелок, он мог меня подловить, когда я, как кукушка из ходиков, появлялся в узком слуховом окне, но в рабочей дружине таких не имелось. Даже самый боевой из них, Петруха, который, судя по валяющейся на мостовой фуражке со сломанным козырьком, сейчас пытался спрятать свое тело за старую кадушку с выломанной доской, тоже растерял свой боевой настрой.
— Эй, комитетские! Идите, собирайте у этих придурков винтовки и несите их сюда и тогда сегодня никто не умрет. — снова заорал я в сторону присевших и упавших на мостовую членов рабочего комитета.
— Так как мы соберем?! Они же дружина! — поднял усатую морду от влажных булыжников один из рабочих
— То есть это не ваши, не с мастерской дружинники, а сами по себе? Ну тогда расползайтесь в стороны, я их убивать буду. Только детишек от окон уберите!
Как иллюстрация к моим словам в одном из окон на втором этаже на подоконник встал малыш лет пяти и стал в восторге бить ладонями по стеклу, видимо требуя продолжения стрелковых упражнений.
— Стой! Стой! Не стреляй! — заорал, смело вставая во весь рост другой усатый комитетчик: — Сейчас мы все сделаем.
Всех винтовок собрать не удалось. В поднявшейся суете Павлуха с двумя дружками успел смыться с оружием, крикнув из-за угла здания, отстоявшего на сотню метров, что они еще вернуться и всем покажут.
Парня с не проникающим ранением осколком пули погрузили на телегу и повезли к доктору. Того, который почти сорвался с крыши и орал, уцепившись за хлипкое ограждение, беспомощно болтая в воздухе ногами, вытянули обратно. Семнадцать винтовок с сотней патронов на всех сдали в кладовую мастерских, которую взяли под караул мои сотрудники. И вроде бы на сегодня все дела здесь были сделаны, и пора была уезжать. Я вернулся в кабинет, где все это время, в относительной безопасности, пребывала Анна Ефремовна, помог барышне одеться и под руку с ней двинулся в сторону ворот. Не доходя до пролетки, которую вывел с территории мастерской безотказный Тимофей, я обратил внимание на стоявшего возле нее молодого мужчину, одетого в дорогое пальто с меховым воротником и шапку- пирожок, резко выделяющегося от суетящихся вокруг рабочих и членов их семей.