До последнего удара сердца
Шрифт:
За этими невеселыми размышлениями и застала Нину Михайловну журналистка Потапова.
С момента первого Жениного визита в клинику прошло не менее двух недель, и ей вовсе не хотелось напоминать о том, кто она и зачем здесь прежде появлялась. Еще вчера вечером она подбила свою коллегу Маринку Чижову позвонить в клинику менеджеру по персоналу, представиться сотрудником рекламного агентства, которое занимается обновлением сайта клиники, и поинтересоваться, кто из сотрудников дольше всего работает в учреждении. Из названных Женька избрала объектом номер один старшую медсестру, разумно посчитав, что вряд ли ведущий хирург снизойдет до сплетен и уж тем более захочет ими поделиться с незнакомой пигалицей
– Нина Михайловна? Добрый день, можно к вам на минуточку? – просунулась в приоткрытую дверь незнакомая девушка, выводя Нину Михайловну из задумчивости.
– Конечно, конечно, – встряхнулась старшая, выпрямляя спину и стараясь припомнить, кто эта дамочка. Бывшая пациентка? Чья-то родственница? Память на лица у Нины Михайловны была прекрасная, и лицо гостьи ей казалось смутно знакомым.
Девушка вошла в кабинет и, приветливо улыбнувшись Нине Михайловне, устроилась на гостевом стуле. Манеры простые, приятные, одета хорошо, но сдержанно, автоматически отметила про себя Нина Михайловна. Из украшений одно кольцо с брюликом. Не выпячивается. Хм.
– Нина Михайловна, еще раз извините за беспокойство, – теперь уже каким-то печальным, полным сдерживаемой тревоги голосом проговорила посетительница, и Нина Михайловна напряглась. – Меня зовут Женя, я подруга Марины Кольцовой, жены Сергея Владиславовича.
Нина Михайловна только что не присвистнула от удивления. Вот уж каких гостей она точно не ожидала. Как и все сотрудники клиники, Нина Михайловна слышала о том, что жену хозяина вроде как арестовали по обвинению в убийстве мужа. Но все это были лишь непроверенные слухи, ибо руководство клиники строго-настрого запретило обсуждать скользкую тему, ослушавшимся грозили самые строгие санкции вплоть до увольнения. Так что каждый сгорал от любопытства в одиночку. А тут такой гость! Точнее, гостья.
– Подруга Марины Николаевны? – подалась всем корпусом вперед Нина Михайловна, а ее пухленькие маленькие ручки сцепились в замок от нетерпения. – Передайте ей мои соболезнования. Как она?
– Плохо. Очень плохо, – опуская глаза, покачала головой Женя. – Мало ей Сережиной смерти, так еще эти нелепые обвинения! – Женя возмущенно покачала головой.
– А что за обвинения? – взволнованно мигая глазками, с замиранием сердца спросила Нина Михайловна.
– Да как же? Ее ведь в смерти Сергея обвиняют, – вскинулась возмущенно Женя. – И ведь подумайте, какое безобразие! Порядочную женщину, верную любящую жену обвинили в убийстве, а какую-то вертихвостку, стерву, которая семью разрушила, даже на допрос ни разу не вызвали! – Последнее замечание было глубоко продуманным и даже отрепетированным. Женя уже знала, что у Нины Михайловны имеется дочь, которую не так давно бросил муж. Бросил с двумя детьми, практически без алиментов, женившись на какой-то наглой бабе. Наглой, потому как Нина Михайловна пыталась договориться с разлучницей, чтобы та семью не разрушала, деток пожалела, но та только ей в глаза посмеялась и дверь перед носом захлопнула. А теперь запрещает детям с отцом видеться, все деньги, которые он зарабатывает, на себя тратит, а дети чуть ли не с голоду умирают. Все это Женя без труда выяснила у старушек, мирно греющихся на солнышке возле подъезда Нины Михайловны. Старшая медсестра, на Женино счастье, проживала в хрущевской пятиэтажке всю свою жизнь, а в таком тесном, немногочисленном, «дружном» сообществе, как жители маленького подъезда, скрыть что-либо от любопытных соседей не так-то просто.
А потому Женя ожидала от Нины Михайловны спрогнозированной заранее реакции. И дождалась.
– Вот ведь безобразие какое! Неужели ее даже на допрос не вызывали? То-то я смотрю, ходит нос кверху, хозяйка, не иначе! – возмущенно фыркнула Нина Михайловна, поправляя густую, упругую гриву седых волос. – А как она с персоналом себя ведет?! Словно мы тут все ее крепостные! Я-то что, мне терять нечего, я ее быстро на место поставила, а вот другие терпят!
– Да что вы? – подпрыгнула на стуле обалдевшая от такой удачи Женька. На столь быстрый и эффектный результат она даже не рассчитывала. – Неужели она здесь?
– Ну, сегодня я ее не видела, а так каждый день! – покивала Нина Михайловна. – Директор и тот с ней как с тухлым яйцом, и ссориться, видно, не хочет, и терпит с трудом.
– А что ж он ее не выгонит? – пыталась прощупать почву журналистка, опасаясь напрямую спросить, кто эта распоясавшаяся особа, и продемонстрировать собственную некомпетентность. А вдруг Нина Михайловна, поняв, что Жене личность любовницы не известна, замкнется и откажется от беседы?
– Да он бы и рад, да говорят, что Сергей Владиславович документы как-то так переоформил, что она то ли партнером его стала, то ли компаньоном, но, в общем, косметология аппаратная и прочие прибамбасы как бы им двоим принадлежат, а они вроде как часть клиники, что ли. Я сама не очень в этом понимаю, а спросить ни у кого не спросишь, потому как после смерти Сергея Владиславовича нам вообще велели рот на замке держать, – недовольно поджала губы Нина Михайловна.
– Она, что ли, велела? – сочувственно спросила Женя, размышляя о том, что узнать имя владелицы косметологии, наверное, не так уж и сложно. А значит, дело, можно сказать, уже сделано. Ай да она! Утерла нос Скрябину, да еще как быстро и легко!
– Кто, Стрижелецкая? Да нет, ей плевать на нас и на наши разговоры, это директор волнуется, как бы до клиентов и пациентов сомнительные слухи о смерти владельца не дошли, чтобы репутацию клиники не испортить, – махнув рукой, делилась Нина Михайловна, но Женя ее уже не слушала.
– Стрижелецкая? Вы сказали Стрижелецкая? – не совладав с собой, воскликнула она.
– Ну, да, – как-то побледнела Нина Михайловна. – А вы что, не знали?
– Но ведь она лучшая Маринина подруга! Я сама с ней недавно говорила, такой невинной овцой прикинулась! Вот дрянь, то-то я ее сразу невзлюбила, как чувствовала! – продолжала бурлить девушка, уже не слушая медсестру.
– Так вы что, не знали, что это она любовница? – еще раз переспросила Нина Михайловна, прикрывая руками болтливый рот – увы, поздно.
– Нет, – призналась Женя, понимая, что теперь Нине Михайловне уже отступать некуда. – Просто знала, что это кто-то из ближнего круга, – немного слукавила она, чтобы подсластить пилюлю медсестре.
– А я-то! – запоздало спохватилась медсестра, вероятно, просчитывая возможные последствия своей необдуманной болтливости. – Они ведь ото всех скрывались, у нас про их шашни кроме меня и не знал, наверное, никто! Да и я-то узнала случайно. Батюшки, старая я дура! Она меня теперь точно выпрет. Ой, господи, да за что мне эти муки? – причитала Нина Михайловна, подперев ладошкой морщинистую щеку. – И зачем вы только на мою голову свалились?
– Не волнуйтесь. Ничего вы не сделали. И никто не узнает о нашем с вами разговоре. Обещаю, – спокойным, твердым голосом заверила расстроенную женщину Женя. – Просто расскажите мне, что вы знаете об отношениях Кольцова и этой дряни самодовольной, это не ради удовольствия, а для дела. Я должна помочь Марине, ведь наверняка к смерти Сергея Владиславовича приложила руку эта наглая, самоуверенная, лживая стерва. – В эпитетах она решила не стесняться.
– Ну, не знаю. – На лице боевой Нины Михайловны отпечаталась тень сомнения. – Мне уж и так несдобровать.