До последнего удара сердца
Шрифт:
– Вряд ли мы сможем спокойно побеседовать где-то в пятницу вечером, – с сомнением проговорила Женя. – Давай уж лучше у меня поговорим. Разносолов не обещаю, но домашние маринованные грибочки, соленые огурчики, консервированные помидорчики, отварная картошка, банка шведской селедки и упаковка ветчины у меня есть.
– Так. Поезжай вперед, ставь картошку вариться, – не тратя времени даром, распорядился Володя. – Я сейчас по-быстренькому от этих избавлюсь и к тебе. Хлеб по дороге купить?
– Ну, ты уже просто в роль мужа вживаешься, – рассмеялась девушка. – Хлеб есть. Не задерживайся,
Домой она приехала как раз вовремя, чтобы начистить картошки, накрыть на стол, и даже салатик свежий успела накрошить, когда на пороге появился Володя, причем с огромным букетом.
– Держи, невеста, это тебе в знак моего безграничного восхищения. А это к чаю. – И он выудил из-за спины тортик.
– Ух ты! – всплеснула руками польщенная Женя и пошла ставить букет в вазу.
И хотя Володя, разумеется, шутил по поводу замужества, ей подобные разговоры были почему-то лестны, так же как цветы и тортик, она даже зарумянилась от глупого удовольствия.
Они с Володей уже сидели за столом и даже готовились приступить к обсуждению Стрижелецкой, когда раздался звонок в дверь.
– Кто это? – удивленно спросила вслух журналистка и отправилась открывать.
На пороге стоял букет, не очень изысканный, зато огромный и мохнатый, из-под букета торчали ноги в стоптанных, давно не чищенных ботинках.
– Вы кто? – спросила Женя, пытаясь разглядеть за букетом обладателя ботинок.
– Я это, – вынырнула из-за мохнатого разноцветья голова майора Суровцева. – Вот, держи. Ты была права, и все такое. Достаточно? – не особо счастливым голосом, ворчливо спросил майор.
– Вот это да! – присвистнула Женя, которая в один день получила годовой план по букетам. В прошлой жизни с Владиком Корытко цветы ей дарили дважды в год, на день рождения и Восьмого марта, и то с оговорками и подешевле.
На Женин возглас из кухни появился заинтересованный Володя.
– О, здорово! – по-свойски снимая ботинки, не дожидаясь приглашения, проговорил майор, протягивая адвокату руку. – А ты здесь какими судьбами?
– Да вот, появились новые факты в деле Кольцовой, хотели обсудить в спокойной обстановке, – пожимая протянутую майором руку, объяснил Володя.
Протискиваясь между ними с букетом в комнату, Женя с удивлением заметила, что Володю вторжение майора отчего-то не обрадовало.
– Ясно. Чем это у вас тут пахнет? – потянул носом майор и сам потянулся за запахом в сторону кухни. – Угостите?
– Я смотрю, вы совершенно освоились! – возмущенно покачала головой девушка, глядя вслед скрывшимся на кухне мужчинам.
– Жень, у тебя тарелки где? – донесся ей в ответ с кухни голос Володи.
– Неужели Дробышев сбежал? – второй раз переспросил майора адвокат, не забывая наворачивать картошку с огурцами, ветчиной и селедкой.
– Да уж, – покивал майор. – И самое знаменательное, что произошло это за две недели до убийства Кольцова.
– Ну, думаю, к убийству Кольцова он все же не причастен. Версия со Стрижелецкой гораздо реалистичнее, – высказал свое мнение Володя. – В пользу этой версии говорят улики. Где бы Дробышев раздобыл волосы, нити из шарфа и отпечатки пальцев Марины Кольцовой? Нет. Здесь он, безусловно, ни при чем. Чистое совпадение.
– Что-то в этом деле много совпадений, – неопределенно заметил Суровцев, которому версия с Дробышевым была явно ближе.
– А что, если они вдвоем его грохнули? – выдвинула третью, самую смелую версию Женя, в ответ на которую поймала два молчаливых снисходительных взгляда.
– Жень, что там Эдик, нашел он Дробышеву, наконец? – решил не заострять внимания на ее промахе Володя.
– Пока не знаю. Он раньше десяти на связь не выйдет, такой уж у него пунктик, – пожала она плечами, решив сегодня ни с кем больше не ссориться.
– Подождем, – успокоительно кивнул майор, подкладывая себе ветчины.
– Что, здесь? – тоненьким голосом спросила Женя, глядя на часы, они показывали начало седьмого. Ответа она не услышала, по тому как зазвонил мобильник.
Звонил Логунов. Ах, как не вовремя! Женя подавила вздох разочарования. А Скрябин с майором уставились на нее такими выжидательными взглядами, словно она должна была перед ними за каждый звонок отчитываться. Ну, никакой личной жизни с этим делом!
Глава 18
Дробышеву Эдик все еще не нашел. Следы ее терялись в Израиле, но он не унывал и не сегодня завтра грозил представить результаты. Скрябин готовил наступление на следственный комитет по вопросу Стрижелецкой, грозясь добиться немедленного освобождения Марины Кольцовой. Женя разрывалась между двумя историями, будучи не в состоянии решить, за что хвататься в первую очередь. А Суровцев вернулся к текущей работе.
Субботнее утро застало журналистку в благостном безделье. Во всяком случае, в физическом смысле. Валяясь в кровати, она тем не менее продолжала обдумывать дальнейшие планы. Теперь, когда ей было известно имя «большого человека», можно было осторожно выяснить, кто он и насколько страшен, а заодно продумать возможные варианты проведения эфира. Наверное, можно будет развернуть эту историю во всей красе, избежав упоминания важной шишки? Теоретически можно. Хотя это и будет определенным провалом в сюжете. Но по большому счету, в чем виноват этот, как его там? Ах да, Соколов. В том, что был сильно болен и хотел выздороветь? Но этого все хотят. Да, он заплатил за почку. Но вполне возможно, что он понятия не имел, каким путем эта почка ему досталась. Врачи могли его просто обмануть, сказав, что донор продал почку добровольно, хотя и незаконно. Потому как торговать органами, даже собственными, в нашей стране запрещено. И это, наверное, правильно.
Потому как не известно, какими методами это «добровольное» желание было получено, рассуждала, глядя в потолок Женя.
А потому, если принять за аксиому, что покушения на Ольгу Сергеевну и племянника Кольцовых были спланированы не Соколовым, а другими участниками дела, то ему и предъявить особо нечего. Тем более что факт оплаты им проведенной операции установлен не был, а уж спустя столько времени его и вовсе доказать невозможно.
Да, но если не доказать факт оплаты, то в чем тогда можно обвинить Дробышеву? В умышленной пересадке почки не тому пациенту? Хм.