До последнего
Шрифт:
— Да, его мотор окончательно сдал. Я навестил его в госпитале перед смертью. — Романо сделал паузу и взглянул в зеркало заднего вида. — Отец посмотрел на меня и сказал, что я его опозорил. Так прямо и сказал, а потом отвернулся к стене и умер.
— И с его смертью умерла ваша мечта стать преподавателем?
Романо кивнул.
— Но я не смог заставить себя поступить на службу в полицию Нью-Йорка и завербовался в армию. Потом меня перевели в элитную группу «Дельта», а уже оттуда я попал в ФБР и, несколько позже, в ПОЗ. Никакие трудности не могли меня остановить. Чем больше меня
— Но вы все-таки стали полицейским — правда, своего рода.
Он внимательно на нее посмотрел.
— Положим, стал. Но я пришел к этому сам и своим путем. — Он немного помолчал. — Не поймите меня неправильно, я любил своего старика. И я не опозорил его памяти. Но я каждый день думал о том, что он сказал мне перед смертью. И от этого мной овладевала такая безысходность, что мне оставалось только кричать — или пойти и кого-нибудь убить.
— Я в состоянии это понять.
— Неужели? Этого вам не понять никогда.
— Вы, конечно, не мой пациент. Тем не менее примите от меня дружеский совет: уходите со службы и живите так, как вам хочется. В противном случае подспудная обида на отца, которая постоянно вас гложет, и другие негативные факторы могут отрицательно сказаться на вашей психике. И тогда в один прекрасный день вы поймете, что причиняете боль не только себе, но и тем, кто вас любит.
Он посмотрел на нее с такой печалью, что это не могло ее не тронуть.
— Боюсь, ваш совет, док, маленько запоздал, — сказал он. — Но насчет кольца вы верно заметили.
Романо высадил Клер у гаража, а сам отправился в большой дом, чтобы узнать, как обстоят дела у Кэнфилдов. Теперь Клер и Веб сидели в маленькой гостиной на втором этаже и испытующе смотрели друг на друга.
— Что ж, давайте поговорим о гипнозе, — сказал Веб.
— Хотя вы и отказались подвергнуться гипнозу у доктора О'Бэннона, он, надеюсь, объяснил вам, что это такое?
— Он что-то мне об этом говорил, но я уже забыл что.
— Прежде всего вам нужно научиться расслабляться и плыть по течению, а не против него. На мой взгляд, вы относитесь к тому типу людей, которые не умеют расслабляться и постоянно напряжены.
— Вы и вправду так думаете?
Она улыбнулась и отпила кофе, который он для нее приготовил.
— Для того чтобы это понять, Веб, не обязательно быть психиатром. — Она посмотрела в окно. — Какое, однако, здесь чудесное место.
— Да, это так.
— Полагаю, вы не можете сказать мне, чем здесь занимаетесь?
— Я и так уже нарушил все правила, пригласив вас сюда, но Романо наверняка обнаружил бы слежку, если бы она была, — сказал Веб, а сам подумал, что людям, которые хотят прикончить Кэнфилдов, нет никакой необходимости за кем-либо следить. Они, вероятно, и так в курсе всех событий, которые происходят в Ист-Уиндз. Иначе они не смогли бы подложить взрывное устройство в машину Билли.
— Ваш Романо — чрезвычайно любопытный для психиатра тип. Пока мы сюда ехали, я обнаружила у него по крайней мере пять психозов, классический пассивно-агрессивный синдром, нездоровую тягу к душевной боли и склонность к насилию.
— Правда? А я думал, у него этих
— И при всем при том он человек интеллектуальный, тонко чувствующий, глубоко эмоциональный, независимый и на редкость преданный. Короче говоря, та еще мешанина. Прямо шведский стол какой-то.
— Если вам нужен человек, который прикрыл бы вам спину, то парня лучше Полли не найти. Снаружи он, конечно, малость грубоват и колюч, но у него благородное сердце. Но уж если он кого невзлюбил, тогда пиши пропало. Его жена Энджи тоже женщина весьма своеобразная, и странностей у нее, пожалуй, побольше, чем у Романо. Недавно я узнал, что она ходит к доктору О'Бэннону. Оказывается, жены некоторых наших ребят регулярно посещают психиатров. Я у вас в клинике даже Дебби Райнер видел. Это вдова Тедди Райнера, который возглавлял нашу группу.
— У нас много пациентов из ФБР и других правоохранительных организаций. Раньше доктор О'Бэннон был штатным психиатром Бюро и, когда занялся частной практикой, уговорил часть своих пациентов посещать нашу клинику. Это особая, я бы даже сказала, уникальная практика, поскольку приходится лечить людей, которые постоянно подвергаются различным тяжелым стрессам, непосредственно связанным с их тяжелой и опасной работой. Мне лично такие люди очень интересны. Кроме того, я искренне восхищаюсь ими. Но вы, полагаю, и сами об этом догадываетесь.
Веб внимательно на нее посмотрел; Клер заметила в его глазах боль.
— Вас что-то тревожит? — осторожно спросила она.
— Тревожит. Мое дело, которое вы получили от руководства Бюро. Вы, случайно, не читали там запись беседы с неким Харри Салливаном?
С минуту помолчав, Клер сказала:
— Читала. Сначала хотела сказать вам об этом, но потом решила подождать, пока вы сами об этом узнаете.
— Я узнал, — сдержанно ответил он. — На четырнадцать лет позже, чем следовало.
— У вашего отца не было никаких причин отзываться о вас хорошо. Ему предстояло провести в тюрьме еще как минимум двадцать лет, а вы к нему ни разу не приехали. И тем не менее...
— И тем не менее он заявил, что из меня получится отличный агент ФБР. Самый лучший. Он именно так тогда сказал.
— Именно так, — негромко сказала Клер.
— Возможно, когда-нибудь мы с ним все-таки встретимся, — сказал Веб.
Клер выдержала его испытующий взгляд.
— Думаю, это будет для вас непросто и может нанести вам психическую травму. С другой стороны, возможно, это и неплохая идея.
— Голос из прошлого. Так это, кажется, называется?
— Вроде того.
— Кстати, о голосах. Я все время думаю о том, что сказал мне Кевин Вестбрук в тот роковой день в аллее.
Клер выпрямилась на стуле.
— Вы имеете в виду фразу «Пропадите вы все пропадом»?
— Вы знаете что-нибудь о магах-вуду?
— Немного. Думаете, Кевин наслал на вас тогда проклятие?
— Нет, не он. А те, кто за ним стоял... Я ни в чем не уверен, так что считайте, что это просто мысли вслух.
На лице у Клер выразилось сомнение.
— Полагаю, что возможно и такое, Веб. Но я бы на вашем месте не стала искать в этом ответы на все ваши вопросы.
Пощелкав пальцами, Веб сказал: