До следующего раза (сборник)
Шрифт:
— Это цветущая сакура, — не глядя, сказала Иоланта. Зубы ей не нужно было заговаривать. У нее болела голова.
— Да, сакура. Ну, конечно, сакура. Какая прекрасная сакура! Она совсем как облако. Нет, ты видела когда-нибудь такие прекрасные облака? Сказка! Белоснежные. И розоватые. Просто не знаешь, с чем сравнить. Они похожи… они похожи… похожи на…
И здесь я с глубоким прискорбием должен объявить, что романтическая приподнятость Фанта кончилась так же быстро, как началась. Больше того: он едва не прикусил язык. Дело в том, что единственное сравнение, которое пришло ему на ум, это… с творожным суфле…
Анекдот
(Предупреждаю: последнее слово этой маленькой главы будет самым дурацким образом рифмоваться с заглавием. Верьте
Очередное отступление, которое я — даже помимо воли — должен сделать, связано с водителем монорельса. Он давно покорил меня своим устойчивым и недешево дающимся колоритом, и я просто не в силах подавить соблазн. Тем более что наш вагон почему-то замедляет ход и, кажется, сейчас остановится. Странно, вроде бы станции поблизости нет. Не беда, зато есть группа незнакомцев, которые, как и мы, страстно хотят попасть в заветную Обсерваторию, а рыцарское сердце нашего «мастера» не лишено сочувствия и способно, скорее, изменить разуму, подчиненному черствому компьютерному расписанию и бездушному пределу вместимости монорельса, чем дать людям пропасть на дороге.
«Вроде бы свободных мест давно нет», — это мысль Фанта, и я оставляю ее здесь лишь как пример убогой наивности. Бедняга, он еще не знает, что таких остановок будет множество, и вместо обещанных двух часов поездка растянется на три, и каждый раз, остановившись, щедрый водитель будет зычно гаркать: «Эй! Жэнщин с рэбонкым! Пройды в канэц! Рэбонкым на колэн посадыт можын. Тут люды хотэл ехат! Понымаэшь?» — ив конце концов мастерски победит банальный афоризм о «резиновом монорельсе», доказав, что при умелом подходе вопрос о пределах грузоподъемности транспорта на Орпосе просто глуп.
Как бы то ни было, душно ли, тесно ли, жарко ли, долго ли, а до Астрономического Сектора вагон все же доехал. И размякший Фант вылез из монорельса. И с полной уверенностью, что Иоланта следует за ним, с такой уверенностью, что даже не посмотрел на выходную дверь, благовоспитанно подал ей руку. Но случилось здесь вот что. Иоланта несколько поотстала в толчее, а по пятам Фанта спускалась какая-то совсем незнакомая старушка. И на руку, естественно, оперлась. И только теперь Фант решил посмотреть, чего же это Иоланта так долго вылезает. А посмотрев, мягко говоря, опешил. Нет, Фант действительно культурный человек, и в другой ситуации он сам подал бы руку выходящей из транспорта чужой бабушке. Но здесь… здесь все произошло несколько неожиданно. И именно неожиданностью можно объяснить тот ненормальный факт, что наш герой очень резко отдернул руку, и старушка, хоть и не больно, но все же шлепнулась на мартан.
А вот смеяться тут не нужно. Во-первых, потому, что ничего смешного нет, только печально, во-вторых, потому, что я привел этот эпизод не для смеха, а исключительно с целью не упустить ни одной детали описываемой поездки, в-третьих же, последним человеком, который стал бы смеяться в данной ситуации, был сам Фант. Он покраснел до ушей, помог, разумеется, старушке подняться, но тут же — вот беда! — едва не уронил ее снова, потому что наконец-то подоспела на редкость немногословная в этот день Иоланта и очень внятно прошептала Фанту в ухо: — Идиот!
Вокруг анальгина
Описание Обсерватории и окружающей третьей природы уместно дать через восприятие Фанта. Для контраста: в силу обстоятельств наш герой смотрит на действительность через черные стекла. И в буквальном смысле тоже: наш Фант путешествует в солнцезащитных очках — светосвод в разгар дня бывает очень ярок.
Между прочим, уж коли я завел разговор о внешнем виде Фанта, то нелишне было бы обрисовать, как он был одет. Полноватые ноги литератора обтянуты пересиненными — по моде — джинсами. Ниже располагаются ничем не примечательные сандалии, из которых выглядывают босые пальцы. Облик довершает в меру приталенная, очень яркой расцветки рубашка навыпуск, со шнуровкой на груди и рукавах. Лет сто назад такой наряд непременно обозвали бы декадентским, лет шестьдесят назад — стиляжьим. По нынешней моде — все в рамках сезонных рекомендаций.
Не забыть бы и Иоланту. Аккуратная матерчатая шапочка с большим козырьком, неброское платьице из местного льна (дико дорогое!), босоножки, словом… Словом, если прибегнуть к орнитологическим сравнениям, то рядом с Фантом, напоминающим токующего тетерева, наша Иоланта вполне сходит за скромную тетерку.
…Таким образом, перед Фантом и Иолантой лежал Астрономический Сектор. Рядом со станцией монорельса виднелось несколько крохотных прудиков, соединенных протоками, и до того, видимо, ненужных местным обитателям, что начинали эти пруды спокойно зарастать тиной и неторопливыми водными растениями. На языке экологии такой процесс называется засыпанием. По поверхности водоемов угрюмо плавали черные лебеди. Если бы Фант знал этот экологический термин, он вмиг придумал бы эпитет и для водоплавающих. Он назвал бы их «сонными». И уж никак не вязалась открывшаяся дремотная картина с великолепием блистательной, инкрустированной перламутром карты звездного неба, что была смонтирована на ближайшей стене. Размеры карты немаленькие: метров сорок в длину, а в высоту… В высоту карта, начинаясь от пола, доходила до самого потолка — значит, было в ней, учитывая особенности данного яруса, никак не меньше восемнадцати метров по вертикали.
Стоило окинуть ее взглядом, и в глаза били веселые перламутровые искры, и солнце играло на десятках названий созвездий, выполненных полированным золотом, и бархатистый черный фон был такой необычайной манящей глубины, что казалось, будто не стена это, а сгустившаяся тьма, и туда можно войти, протиснувшись между звездами, а вот выйдешь или нет — неизвестно…
Коридоры, выходящие на станционную площадку, были пусты. Оставив Иоланту на скамейке, Фант сделал несколько коротких пробежек по переходам, но так никого и не встретил. Более того, окошки киосков с клубниколой и квасом, аптечный ларек, будка книжного проката — все было закрыто. А напитки и таблетки очень интересовали Фанта и Иоланту. Какая-нибудь влага была просто необходима для их истомленных путешествием тел. Но… здесь мы должны отдать должное целеустремленности наших героев — жидкость не служила для них самоцелью. Она требовалась прежде всего Иоланте — для того чтобы запить таблетку от головной боли. Мигрень по-прежнему буйствовала. А вот таблеток не было. Так же, как и киоскера.
Причина сего лежит пока вне нашего разумения, поэтому оставим бедную Иоланту бессильно поникшей на скамейке возле станции монорельса и последуем за Фантом. Будучи как-никак мужчиной, он предпринял более дальнюю вылазку по коридорам Астрономического Сектора.
Поворот, еще поворот, и — вот оно: большая, просто громадная площадь с причальной мачтой посредине. Взгляд вправо, взгляд влево, и Фант замечает — не чудо ли? — истинный оазис коммерции в этом пустынном астрономическом краю — окошко с призывной надписью: «Касса причала». Вокруг будки никого, но это ничего не значит. Внутри — человек! Живой! И окошко открыто! Фант не знает еще, что сидящий внутри суровый транспортный работник так же скучает по бесхитростному общению, как и он сам, и поэтому наш герой долго еще будет удивляться доброте и отзывчивости официального лица. Не известно Фанту до поры и то, что должен же кто-нибудь в здешних аскетических условиях хоть что-то знать и толково делиться сведениями с неизбежными неинформированными гостями. Проще сказать, местная касса причала — это еще и справочное бюро. Но пока Фант просто-напросто рвется к Человеку-На-Своем-Месте.
— Будьте добры, сударь, ответьте, пожалуйста, на маленький вопрос. Не сочтите за назойливость. Вы не знаете, случаем, «Аптечные товары» откроются сегодня? — Фант невероятно угодлив и раболепен. Он понимает, что в любой нормальной кассе его немедленно ударили бы по голове компьютером и с криками «Касса справок не дает!» долго топтали бы ногами, одновременно вежливо продавая билеты кому надо. Но — диво! — местный кассир явно сумасшедший.
— Что ты, мил человек! — восклицает он без всякого намека на удивление. — Настюшка отправилась зубы лечить. А это, считай, как раз до кино сладится овощные ряды обежать. (Логическую связь между кино, овощами и дантистом Фант не улавливает.) Так что не жди.