До свидания, Овраг
Шрифт:
– Немножко. С хозяином дрался. Он, видишь ли, на меня замахнулся. Но я строг. Я так дал ему лапой, что он покатился кувырком. Как думаешь, я не сильно его ударил? Быть может, я слишком непреклонен?
Я похвалил Ямомото. Надо уметь постоять за себя.
– Да, силёнка у меня есть, – согласился Ямомото, – потрогай мускул. Но теперь я хочу пожить отдельно. Пусть они узнают, что значит жить без своего Ямомото. Без своего доброго, умного императора, который о них так заботился. Пусть они сами готовят обед, подметают пол, пусть сами наливают молока в мою мисочку. Неблагодарные!
Ямомото промокнул лапой слезинку.
– Не расстраивайся, – сказал я, – проживём.
– Конечно, проживём, – сказал Ямомото, – я решил переселиться на дерево.
– На дерево?
– Да. Построю себе гнездо рядом с галками. Это очень удобно. На обед буду брать по одной галке.
Я засомневался, что чернухи так легко согласятся с Ямомото.
– А почему? – удивился тот. – Что им, жалко? Ведь их так много. Никогда не понимал этих галок. Все чёрные, одинаковые. Какая им разница, если на одну станет меньше? Было бы меня столько, я бы не жадничал, подарил пару штук себя на шапку хозяину.
Ямомото долго раздумывал, как строить гнездо. Потом позвал меня и сказал:
– Садись вон там и слушай. Называется «доклад». Когда кончу, похлопай мне лапами. Понял?
Он поправил усы и начал:
– Я решил построить гнездо. Соберу сто палочек, двести прутиков, пятнадцать корешков одуванчиков, соломинки, шерсть, волоски, мох, тряпочки, а также большой замок с двумя ключами. Самое главное, чтобы гнездо запиралось. Я кончил. Хлопай, Гордый.
Я изо всех сил постукал лапой об лапу. Ямомото поклонился.
– Называется «доклад», – важно повторил он.
С утра Ямомото принялся строить гнездо. Я помогал ему, как мог. Таскал палочки и прутики, а от себя добавил картонную коробку.
Не успел Ямомото пристроить на дереве первые прутики, как подлетела чернуха и что-то гаркнула ему в самое ухо. Ямомото отшатнулся и чуть не свалился вниз.
– Грубиянка! – сказал он.
К полдню на дереве что-то чернело. Издали это напоминало кучу мусора. Птицы так и кружили рядом и всё кричали, кричали.
– Самое главное – замок, – пыхтя сказал Ямомото. – Гнездо должно запираться. Эти галки житья не дадут.
Я спросил, куда он повесит замок. На его гнезде и двери-то нет. Ямомото задумался.
Пока он размышлял, я побежал обедать. Когда вернулся, увидел печальную картину. Галки ломали постройку Ямомото и разделывали под орех моего доброго друга.
Их было видимо-невидимо. От них почернело небо. Откуда взялось столько птиц? Они носились кругами со свистом и долбили крепкими клювами гнездо и его строителя.
Шерсть летела клочками, сыпались с дерева палочки, прутики, свалилась картонная коробка, а под конец сам Ямомото плюхнулся рядом со мной, отчаянно размахивая лапами.
– Видишь ли, – сказал он, отдышавшись, – им не понравилось, что я император. Но я суров. Видел, как я дал лапой одной? Она полетела вверх тормашками!
Я посочувствовал Ямомото.
– Не понимают своего счастья, – сказал он. – Я бы навёл у них порядок. Пусть теперь живут одни. Пусть их бьёт град, пусть мучит холод и голод. Тогда они пожалеют, что остались без своего доброго, умного императора.
И Ямомото вытер лапой под носом.
Глава 12. КАК-ТО НОЧЬЮ
Кот не собака. Спать не пристроится где угодно. Я всегда завидовал Ямомото, что тот может пролезть в любую дырку.
Например, подвал. Собаке туда не попасть, а Ямомото ночует в подвале, как у себя на квартире.
Но и Ямомото мог бы позавидовать мне. Кто такой кот против собаки? Окажись в ту ночь на моём месте простой кот, он не смог бы помочь своему Человеку.
Я как раз возвращался с ночного дозора. Спасибо ещё и Балконному, что задержал меня у песочницы. Рядом с песочницей вьётся дорожка, по ней ходят люди. Но в такой час редко кто здесь появится.
Бежал я, раздумывал. Тут слышу тихий такой шепоток:
– Эй, эй, приятель!
Поднимаю голову. Вижу, сквозь прутья решётки торчит белый нос Балконного.
– Эй, – говорит, – постой-ка!
Я остановился, спрашиваю:
– Что же ты не ругаешься?
Балконный вздохнул.
– Не хочется. А как там на улице, хорошо?
– Очень, – говорю, – выходи, погуляем.
– Не могу, – отвечает Балконный, – меня только сюда выпускают.
– Что же ты, не собака? – спрашиваю.
Балконный опять вздохнул.
– Задние лапы у меня слабые, почти не ходят. Болел я недавно, а теперь лапы не ходят.
Тут стал меня Балконный расспрашивать. Как пахнет трава в овраге, есть ли там мыши-полёвки, куда течёт ручей. Про всё спросил.
Вот и спасибо ему, что задержался я около песочницы. Тут вьётся дорожка. А по дорожке этой шёл мой Человек.
Он шёл себе, шёл, и сердце у меня радостно заколотилось. Но тут навстречу моему Человеку вышли двое. Они вышли из темноты и подошли близко. Они сказали:
– Дай закурить.
Я спрятался за песочницу и стал смотреть.
Мой Человек порылся в кармане и дал им закурить.
– А спички? – спросили они.
Он дал им и спички.
– Сколько времени? – спросили они.
– Поздно, – ответил он и хотел пройти.
Но они не пустили.
– Пойдём с нами, – сказали они. – Надо поговорить.
– О чём? – спросил он.
– Надо, – сказали они.
Тут шерсть у меня стала подниматься дыбом. Не с добром подошли эти двое.
– Дайте пройти, – сказал мой Человек.