До тебя
Шрифт:
Пусть думают, что я согласился играть по их правилам. Мистер Брандт прав – нет ничего важнее моего брата. Ему не будет пользы, если я попаду в тюрьму.
Только ни к каким чертовым психологам обращаться я не собирался. Вздохнув, сел на кровати. Остаются встречи с подонком-папашей, значит.
Я натянул темные потертые джинсы, белую футболку и уложил волосы гелем, наверно, в первый раз за неделю.
Спустившись вниз и выйдя через парадную дверь, нашел отца Тэйт в их гараже. Он доставал всякую мелочь из своей старой Шеви Нова. Раньше мы
Похоже, Джеймс расчищал багажник и салон от личного барахла.
– Мне нужно заменить свечи на моей машине, – сказал ему. – А потом загляну в мастерскую Файрфакс по поводу работы и заеду домой за одеждой. Буду у вас к ужину.
– К шести, – конкретизировал Джеймс, улыбнувшись одним уголком рта.
Я надел очки и направился к выходу, но остановился, развернувшись обратно.
– Вы ведь не расскажете Тэйт, правда? – уточнил я. – Про арест, про мою семью, про то, что жил тут?
Он глянул на меня так, словно я сказал, что брокколи фиолетового цвета.
– С чего бы мне рассказывать?
И на том спасибо.
6
Меньше суток спустя я стоял перед очередным копом, который меня досматривал, однако на сей раз не потому, что вляпался в неприятности.
Согласно предписанию судьи, я мог начать навещать отца через несколько недель. Они хотели сначала получить разрешение моей матери, но я не собирался ждать. Чем скорее начну, тем быстрее все закончится.
– Через те двери, там найдешь камеры хранения, куда можешь положить свои ключи и телефон. Цепь для бумажника тоже оставь, пацан.
Я смерил взглядом тюремного офицера, похожего на неонациста, всем своим видом говоря, что он мог засунуть свои приказы себе в задницу. Мужик был лысый, с бледной кожей, будто в жизни солнца не видел, и толстый (да, такое случается, если пожирать ежедневно дюжину пончиков с кремом). Я хотел, чтобы вещи остались при мне, на случай, если решу развернуться и уйти, увидев мерзкого ублюдка, именуемого отцом.
Мой отец.От этих слов желудок свело.
– Как вообще это все происходит? – неохотно поинтересовался. – Он, типа, в клетке будет сидеть, а разговаривать через вентиляционные отверстия, или там телефоны есть?
Не в моем стиле задавать вопросы. Я либо самостоятельно во всем разбирался, либо молча плыл по течению. Но мышцы сковывало от идеи, что мне предстояло встретиться с этим сумасшедшим мудаком. Я хотел точно знать, с чем столкнусь. Уж лучше показаться беспомощным ребенком перед копом, если это поможет выглядеть мужественно перед отцом.
– Клетки с вентиляционными отверстиями? – поддразнил неонацист с полицейским значком. – "Побега" насмотрелся?
Придурок.
Он явно пытался сдержать улыбку, отмыкая двухстворчатые двери.
– Томас Трент сидит не за убийство или изнасилование. Так что дополнительных мер предосторожности не предусмотрено, пацан.
Нет, конечно, не предусмотрено. Он ведь совсем не опасен. Совершенно.
Вздернув подбородок, спокойно прошел через двери.
– Меня зовут Джаред, – поправил его ровным тоном. – А не "пацан".
Комната для посещений – если ее вообще так называли – напоминала школьную столовую. Скамейки, столы, автоматы с едой. Окна на южной стене впускали достаточно света, но не слишком много.
Сегодня суббота, поэтому помещение было забито народом. Женщины держали детей на руках, в то время как мужья, бойфренды и прочие родственники улыбались, разговаривая с ними. Матери обнимали сыновей, дети сторонились отцов, которых не знали.
Столько "счастья", что просто ужас.
Оглядев комнату, своего папашу я не заметил, и не знал, должен ли присесть и дождаться, когда его вызовут. Глаза разбегались во все стороны. Мне не нравилось, что я не имел понятия, где он находится, а ему мое положение могло быть уже известно. Во рту пересохло, стук сердца отдавался в ушах, однако я заставил себя успокоиться и сделать то, что делал всегда.
Осматриваясь вокруг, постарался выглядеть невозмутимо и уверенно, держаться по-хозяйски.
– Джаред, – произнес мужской голос.
Я замер.
Этот хриплый голос преследовал меня во сне. Он всегда звучал одинаково. Терпеливо.
Как змея, крадущаяся к своей добыче.
Я медленно пошел на звук, пока на глаза не попался мужчина за сорок, с белокурыми волосами, завивавшимися вокруг ушей, и синими глазами.
Отец сидел за столом, опершись локтями о столешницу, сплетя пальцы, одетый в бежевую рубашку и белую футболку. Наверно, на нем были брюки под цвет рубашке, только я даже не позаботился проверить.
Никак не мог отвести взгляд от его лица. Ничего не изменилось. Если не считать гладко выбритых щек и более здоровой на вид кожи (полагаю, потому что он больше не принимал наркотики), выглядел отец так же. Волосы по-прежнему с проседью. Он всегда был среднего телосложения, но сейчас казался немного худощавее. Сомневаюсь, что заключенные имели шансы растолстеть в тюрьме.
От того, как он на меня смотрел, начали потеть ладони. К несчастью, это тоже не изменилось. Глаза у него были холодные и отчужденные, с налетом чего-то еще. Может, изумления?
Словно он знал что-то, чего не должен был знать.
Он знал все, – напомнил я себе.
Внезапно я снова вернулся в его кухню, парализованный от отчаяния, с саднящими от веревки запястьями.
Сунув руку в карман, достал вещь, без которой мне точно не обойтись. Глиняный кулон Тэйт.
Я сжал его в кулаке, сразу же почувствовав себя сильнее.
Технически, кулон предназначался для ее матери, но я забрал его с кладбища однажды. Сначала уверял себя, что пытался его сберечь. Чтобы он наверняка сохранился. Позже кулон стал еще одной частичкой Тэйт, которой я мог завладеть.