До включения
Шрифт:
— Понял, — раздалось в наушнике.
— Товарищ Карпов, Вы бы знали, сколько врачей нас видело вообще голыми.
— Да что там голыми. Снаружи, внутри, на рентгене, на КТ, одних гинекологов было кажется двадцать три.
— Двадцать четыре, тётю Олю тоже считай.
— Да не отвлекайте, сели за мониторы! Ловим шпиона! — не выдержал я и рявкнул на этих потомков божеств.
— Что? Но мы же переоде…
— Крутяк!
— Ладно. Ой! В тихую без нас смотрит, — еле слышно пробубнил кто-то из них.
— А у нас допуск
— А ну тихо! Раскудахтались. Сейчас работа, а не гляделки, — сказал я.
Кондитер оказался весьма не прост. Он был доппельгангером 3 уровня. И весьма легко становился собакой, крышкой от люка и даже лужей.
Сложно поверить, что Тётка спускала такой же талант на то, чтобы скрывать великолепное тело от людей.
Красоту народу!
В итоге один скворец вцепился в цель и активировал «байкал-3». Долго пришлось гнать экспериментальный образец к погоне.
— Шеф, почему меня не предупредили? Я бы помог сделать всё проще и быстрее, — спросил я в рацию.
— Предупредили. Ровно за три минуты. А нам отдали приказ минутой ранее, — ответил весьма раздражённый голос.
— Ясно. Отбой, — сказал я и откинулся на кресле.
— Ярополк Викторович, мы же были полезны?
— Да, ведь без нас вы проморгали бы лужу.
— Молодцы, молодцы, — похвалил я с закрытыми глазами. Устал.
— Тогда мы требуем командного празднования!
— Танец.
— Объятия?
— Рукопожатие?
— Может песню?
— Да идите нафиг, зачем я порекомендовал вам отказаться от транквилизатора? Такие хорошие сотрудники были. Евгений и Александр — работяги-парни, а теперь тут какой-то визг стоит, а меня ещё за это избили. Теперь я понимаю, за что, — пробормотал я.
— Ну, нас ещё не отпустило.
— Да, в детстве мы директора доставали.
— Так, что она нас брала под контроль.
— Пока мы не выработали иммунитет.
— А ведь в детстве.
— Я был таким милым коллективным.
— Разумом, который не замолкал.
— И не нуждался во сне.
— Хватит ёрничать, второй раз не запугаете, — сказал я. Ранее, когда после работы эти чудачки проделали тоже самое в темноте, налохматив волосы вперёд и одев простыни с вырезами, было очень стрёмно. Еле-еле подавил желание сбежать.
— Хотя бы рукопожатие.
— Мы заслужили.
— Ладно, — я повернулся, не повёл и мускулом. Эти девицы в курсе, что я давно «не общался» с женским телом и издеваются. — Почему не привели себя в порядок?
— Да, Женя, тебе стоит похудеть, у нас пять кило разницы!
— Зато сиськи и попа: во! — Евгения хлопнула себя по ягодице и вызывающе посмотрела на меня.
— Ну, в целом, на море купальники и меньше прикрывают, — сказал я, глядя на двух девушек в нижнем белье. — Ну, ладошки для рукопожатий сюда.
Первой протянула Саша:
— А Вы и правда сухарь.
Вторая схватила аж двумя:
— Даже не вспотела ручка-то!
— Не выполнение приказов, пренебрежение уставной одеждой, откровенное хамство начальству, посещение уборной другого пола, дискриминация начальства по половому признаку, домогательство, провокация родственников на членовредительство и грабёж, обе без премии на следующий месяц и родителей в шко… в отдел! — с хохотом сказал я.
— Шутить изволите?
— Прям невинная жертва.
— Кто же тебе поверит, Ярополк?
— О. Идея. Да мы уволимся. А, Женьк?
— Ага. Пошли.
— Как облегчается повозка, ключи сдать не забудьте, — я надеялся, что они не шутили. Это, конечно, весело общаться с девчонками, но работе мешают сильно.
Они оделись и резво куда-то понеслись.
Чуть менее чем через полтора месяца, когда я после работы двигал домой, в сумерках ко мне подошли двое.
— Мальчишка, мы с миром, — проговорила высокая девушка в чём-то типа паранджи.
— Не с миром, а с ультиматумом! — резко сказала вторая, голосом капризной девчонки, но тоже скрытая в ткань вместе с глазами.
— Уважаемый Пантеон, что от меня требуется? Только не бейте и не отбирайте копеечку, о боги нашего мира! — произнёс я и поклонился. Внешне я храбрился, а вот внутри было страшно.
— Врежь ему! Чёрная! — аж взвизгнула мелкая.
— Су, почему ты на него так эмоционально реагируешь? Ты же самая сдержанная из нас, — ответила фигура выше.
— Это мальчишка для Аллы. Не перевариваю эту пигалицу, как и её мамашу. А парень ей под стать.
— Су, нельзя так о своей дочери.
— Тебя внучка называла «деточка, ты потерялась»? От горшка два вершка, а о родной бабуле не знает и хамит!
— Так она же явно не располагала информацией. Ты сама говоришь.
— Незнание закона не освобождает от ответственности.
— Су, давай не при свидетеле.
— Да он нам почти родной! Пять кровинок уже через него прошли, а ещё три нас терроризируют.
— Ну, по факту она одна, пусть и на кучу тел.
— Но симулирует-то она, что «три сознания».
Знаете, лучше бы я не слышал этого разговора. Моё заблуждение, что в пансионе собраны дети с потенциалом стать седьмым уровнем, было лучше.
— Это не заблуждение, пятая часть наших потомков опасна для себя и окружающих. Все твои пять бывших — часть Пантеона. Только Алла об этом не знает, да и талант пробудился поздно, к тому же слабый. Вся в мамашу, которая встретила оперного певца и сбежала к нему из отчего дома. А она моя любимица! — буркнула Судья, считав мои мысли. — Кстати, с твоей стороны было глупо разработать устройство противодействия блокиратору. Понятное дело, что Пантеон его получил от СГБ.