До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник)
Шрифт:
Муромский, уверенный, что судимость и уголовное прошлое перекрывают ему в Советском Союзе все пути наверх, решил уехать из страны. И сделал заказ своим новым друзьям. Ему выпала плотно сбитая испанская девушка по имени Франциска. Как потом выяснилось, из семьи потомственных испанских коммунистов. Потянулась тихая, нудная жизнь в Мадриде. Муромский занялся каким-то бизнесом, зарегистрировал пару фирм, попытался провернуть несколько сомнительных операций, уйти от налогов, но на него сразу вышла испанская полиция, и он, видимо, вспомнив памятное избиение в штабе оперотряда, сразу затих.
В год Московской Олимпиады у них с Франциской родился сын, которого назвали Рафаэлем в честь какого-то испанского дедушки Франциски. С сыном Муромский всегда разговаривал только по-русски, понимая, что второй язык парню не помешает. А в России уже что-то
Как рассказал Ледникову перед отлетом отец, Муромский оказался в обезумевшей от перемен столице нарасхват. С одной стороны, свой, да еще с опытом подпольной коммерческой деятельности и криминальными знакомствами. А с другой – генеральный директор нескольких иностранных фирм, именно так он представлялся, да еще знающий, как ведутся дела за рубежом. К тому же несколько его знакомых по университету и компании с «Ленинградки» оказались вхожи в кабинеты младореформаторов, деливших среди своих советское наследство и природные богатства.
Начал Муромский, естественно, с поставок компьютеров, а потом принялся торговать всем чем можно – от алмазов до томатной пасты и минеральных удобрений. Когда первый капитал был уже сколочен и переправлен в Мадрид, он решил, что самое выгодное – заняться нарождающимся частным банковским делом. Он успел к этому корыту в числе первых и получил в свое распоряжение такие бюджетные средства, которые не могла принести никакая торговля. Правда, банки под бандитскими крышами тогда стали плодиться, как тараканы, но банк Муромского высился среди них как самый солидный из новых. Бывшие комсомольцы, мелкие кооператоры, серые инженеры, спешно закончившие бухгалтерские курсы, мелкие жулики, прошедшие тюремную школу, – весь этот сброд ринулся в столь заманчивый банковский бизнес. Роль служб безопасности в таких банках взяли на себя не только бывшие работники правоохранительных органов, но и большей частью откровенно бандитские группировки. И новоиспеченные президенты и менеджеры коммерческих банков оказались под «чисто конкретным» присмотром уголовников. При нужде или просто для острастки их отстреливали дома, взрывали на улицах, резали в загородных резиденциях, закапывали в могилы на опушках подмосковных лесов… Муромский, хотя и имел знакомства в бандитском мире, сразу сделал ставку на бывших сотрудников органов, оказавшихся без работы, но сохранивших связи в соответствующих «конторах». Поэтому откровенные уголовники на него не наезжали, а неприятности в государственных структурах он умел улаживать по-тихому.
Липовые кредиты и контракты, фальшивые авизо и элементарное «кидалово», многократная прокрутка бюджетных миллиардов и стирка «грязных» денег – чем только не занимался Муромский, он не брезговал ничем, но тем не менее за его банком, связанным с государственными структурами, по-прежнему сохранялась репутация «одного из самых надежных». К тому же он с помощью рекламы и совместных акций подкармливал свободную демократическую прессу и отдельных «независимых» журналистов, которые создавали ему благопристойный имидж и вносили его банк в верхние строчки всевозможных рейтингов надежности.
Значительную часть капитала Муромский гнал в Мадрид, где стремительно растолстевшая, как слон, сеньора Франциска, у которой неслыханные деньги отбили всякую память о коммунистических пристрастиях своего семейства, жадно скупала квартиры, машины, поместья и всевозможные иные прочие радости…
Сына Муромский привез с собой в Москву – пусть учится жизни, в жарком Мадриде ее настоящего, терпкого и злого вкуса не поймешь. Внешне Рафаэль совершенно не походил на мать – тщедушный, вихрастый, узкокостный, вертлявый, вьющийся, как пиявка, с жадными, быстрыми глазами и ядовитой ухмылкой. В дорогой частной школе он сразу занял свое место в компании одноклассников, большинство которых было и здоровее, и сильнее его. Он брал наглостью, хитростью, умением спрятаться за спины других. А еще он был мстительный. Обиды и унижения запоминал навсегда и мстил, но не сразу, а выбрав подходящий момент. Причем самыми разными способами. Кого закладывал учителям, на кого натравливал приятелей посильнее. Мог подбросить наркотики, а потом заложить. Когда подрос, стал прибегать к услугам мужиков из службы безопасности банка. Пару непонятливых придурков из школы они аккуратно припугнули так, что мало не показалось. Сами, конечно, руки не марали, а организовали драку в кегельбане с какой-то шпаной; одного из обидчиков Рафаэля, уже и забывшего об их давней стычке, родителям пришлось везти для лечения за границу.
Когда Рафа окончил школу, Муромский решил отправить его учиться в Лондон, но сын заупрямился. Сказал, что от учебы в МГИМО проку будет больше, потому как сам Муромский учил его, что самое главное в жизни – личные связи. Но, судя по всему, ему просто не хотелось расставаться с компанией друзей и девиц из богатеньких семей, возомнивших себя «золотой молодежью» и элитой общества.
В романтические студенческие годы Рафа ничем не отличился. «Обычный богатый мерзавчик, очумевший от денег, которого родитель не знал чем ублажить, – рассказал Ледникову приятель, наблюдавший по долгу службы за мирком наследничков новых хозяев жизни. – Какой-то комплекс его все время грыз, правда. Может, из-за того, что всегда выглядел пацаном, оказавшимся среди взрослых. Очень любил кого-нибудь из друзей или подруг, что покрасивее, подставить или поддеть. Но до серьезных вещей не доходило, обошлось без уголовщины… Ну, наркотики, девки, дорогие машины, курорты… Вот такая обычная для этого дерьма житуха». «Ты, смотрю, их не жалуешь!» – засмеялся Ледников. «Так не за что жаловать, – хмыкнул приятель. – Паразиты, от которых ни толку, ни пользы. Вырожденцы. Из них энергия такая же дурная исходит – вырожденческая уже, разлагающая все вокруг. Когда папаша этому мерзавчику квартиру в Лондоне купил, он стал среди девок победнее кастинги устраивать – на поездку в Лондон. Вез со своими приятелями сразу нескольких. Оплачивал проезд, проживание, подарки… Что они там в его квартире с этими девками вытворяли, можешь себе представить. Вот это он любил – купить, а потом использовать, понимая, что отказа не будет. При этом от девок-то ничего не скрывалось, все знали, как расплачиваться придется… Но все равно они к нему в очередь выстраивались…»
Собственно, познавательная информация о Муромском-младшем на этом и заканчивалась. После окончания института отец пристроил Рафу в свой банк. Не обремененный никакими обязанностями, он жил то в Москве, то в Лондоне, а потом вдруг возник в качестве делового партнера лорда Лоутона, жениха Гланьки, в деле спасения RWG.
По сути, это было его первое самостоятельное движение в бизнесе. Деньги на него, разумеется, обещал дать Муромский – чем бы дитя ни тешилось… А с другой стороны, почему не посмотреть, получится что-либо у сыночка? Может, тот обнаружит наследственную хватку?
Комментарии в английской и российской прессе были снисходительно-удивленные, скорее выжидательные, чем критические и скандальные. Многие наблюдатели уверяли, что за проектом стоит Муромский-старший, а с его возможностями спасти RWG вполне реально. Нежданная гибель Муромского-старшего в своем собственном бассейне смешала все карты и могла вызвать большой шум вокруг сделки, но английская пресса была слишком увлечена историей с полонием, чтобы всерьез заняться еще и этим делом…
Чем меньше времени оставалось лететь, тем больше Ледников думал о встрече с Гланькой, пытаясь представить себе, как все пройдет – какими будут первые слова, первые жадные и любопытные взгляды… Что меняется, если она теперь невеста лорда, а у него есть Разумовская? Все равно это неминуемо – они будут инстинктивно пытаться понять, что другой помнит о прошлом, кто они другу другу теперь…
Время от времени он заставлял себя отвлечься от этих мыслей и подумать о другом, например о том, как построить разговор с отставным агентом Скотленд-Ярда Крейгом Вудгейтом, обратиться к которому посоветовал отец. Когда-то они вместе с Вудгейтом занимались розыском нацистских преступников, Вудгейт несколько раз прилетал в Москву, и с тех пор они перезванивались и поздравляли друг друга с Рождеством. Отец сказал, что Крейг настоящий полицейский, политическая истерика на него не действует, он верит только фактам и конкретным доказательствам. А еще он не считает всех русских с пеленок агентами КГБ, что для нынешней Англии, судя по тому, что там творится, большая редкость. Еще отец добавил, что с Крейгом можно быть довольно откровенным.