Доблесть великанов

Абдуллаев Чингиз Акифович

Казалось, это был пик карьеры пятидесятишестилетнего Мартинеса, практически всю свою жизнь работавшего в банковской и финансовой сфере. Его рекомендовал в Бильдербергский клуб еще два года назад один из самых влиятельных членов. Поговаривали, что его своеобразными поручителями были члены королевских домов Голландии и Бельгии. И в свои пятьдесят шесть лет Мартинес был утвержден руководителем национального банка Бельгии. Все было замечательно, если бы не прошлогодняя авария. Каждый раз вспоминая о ней, он сжимал зубы и кулаки от глупости происшедшего и его тяжелых последствий.

В тот весенний день он вышел из дома и сел в свой автомобиль, чтобы поехать на работу. «Пятисотый» «Мерседес» был обычной

представительской машиной. И водитель был достаточно опытный, проработавший в банке уже восемнадцать лет. Мартинес просматривал газеты, когда они выехали на проспект. И в этот момент он почувствовал удар. Позже он узнал, что в них врезался грузовик. Водитель погиб на месте. Мартинесу отчасти повезло. Он попал в больницу с переломом позвоночника и нескольких ребер. Почти два месяца провалялся в реанимации, но врачи смогли вывести его из состояния комы. И даже вернуть его к жизни. Правда, никто не обещал, что теперь он сможет ходить. Передвигаться приходилось только в инвалидной коляске. Это более всего бесило энергичного и деятельного Мартинеса, который оказался прикованным к этой проклятой коляске. Ему пришлось сменить машину, устроить в доме специальные настилы, чтобы можно было в него въезжать, даже расширить туалет и ванную комнату. Супруга терпеливо молчала, пока рабочие разрушали стены. Мартинес вернулся на работу через три месяца. Но это был уже другой человек. Из прежнего выдержанного, спокойного, энергичного банкира он превратился в желчного, мстительного, злопамятного и вечно недовольного руководителя. Многие сотрудники банка начали отмечать его негативные качества.

В этом году он принял участие в заседании клуба, когда его пригласили в Великобританию. Среди уверенных в себе солидных банкиров и бизнесменов, политиков и государственных деятелей, членов королевский семей он выглядел жалким инвалидом. Хотя помнил, что один из министров крупной европейской страны тоже иногда появлялся в такой коляске. Но он был инвалидом с детства и привык к подобному положению, тогда как Мартинес стал инвалидом только в прошлом году и сходил с ума от невозможности расстаться с коляской.

С заседания клуба он вернулся несколько успокоенным. Новая мировая стратегия обещала большие доходы всем банкирам, участвующим в выработке этой политики. Следующие месяцы прошли в напряженной работе. Вместе с тем он не забывал о своем положении и дважды ездил в Лондон и Париж, чтобы показаться местным светилам медицины и узнать наконец, когда у него появятся шансы встать на ноги. Он готов был заплатить любые деньги за возможность снова ходить.

Во Франции его разочаровали, в Англии пообещали помочь, и теперь он ждал очередного вызова в Великобританию. Последние анализы подтвердили, что существует возможность новой операции.

Теперь он ездил на микроавтобусе, специально приспособленном для его инвалидной коляски, но один вид этой машины вызывал у него тихую ярость.

Через несколько дней из Лондона пришло подтверждение о том, что операция может состояться уже нынешней осенью. В этот день Мартинес был более оживлен и радушен, чем все последние два года. Вечером он приехал домой в хорошем настроении и даже позволил себе выпить два бокала вина.

А еще через пару дней ему позвонил один из тех людей, чье мнение было для Мартинеса непререкаемым, и попросил принять некоего господина Хартмана. Мартинес согласился и принял гостя вечером в пятницу, когда тот приехал к нему в банк.

Хартман оказался любезным господином лет пятидесяти, он хотел уточнить некоторые финансовые вопросы, связанные с инвестиционной деятельностью известного голландского банка. Мартинес охотно побеседовал с ним, пояснив, что положение банка достаточно устойчиво и Хартман может рискнуть своими миллионами, доверив их размещение этому голландскому банку. Беседа закончилась в восьмом часу вечера. Хартман уточнил, когда господин Мартинес поедет домой, и предложил встретиться вечером в ресторане. Мартинес, уже давно не ходивший в подобные места из-за своей инвалидности, согласился. С одной стороны, было получено приятное известие из Лондона, а с другой стороны, Хартмана рекомендовал очень влиятельный друг из клуба.

Во французском ресторане, который они выбрали, было уютно и тихо. Им предложили отдельный кабинет. Хартман заказал устриц и лангустов. Он заранее предупредил, что предпочитает рыбный стол. Впрочем, этот ресторан славился именно рыбной кухней. Вино было отменным, ужин получился роскошным. В какой-то момент Хартман извинился и, поднявшись, вышел из кабинета. Вернулся он быстро, буквально через минуту, и ужин продолжился, пока Мартинес не почувствовал себя плохо. Голова кружилась больше обычного, к горлу подступала тошнота. Ночью ему стало еще хуже. Пришлось вызывать врача, который посоветовал прочистить желудок. Но к утру Мартинес был уже без сознания. Его увезли в больницу в одиннадцатом часу утра, а к двум часам дня его сердце остановилось, несмотря на все усилия врачей. Похороны были торжественными и пышными. Свои соболезнования прислали все ведущие политические деятели страны, премьер-министр, даже члены королевской семьи. Никто не заподозрил ничего дурного, так как всем было известно, что Мартинес в последние годы принимал много антидепрессантов и различных лекарств, что, очевидно, сказалось на слизистой оболочке его желудка, после того как он съел слишком острую пищу. Вскрытие показало, что он умер естественной смертью, из-за приема слишком большого количества различных лекарственных препаратов.

Глава 6

Вдвоем они быстро выбрались на соседнюю улицу и довольно скоро поймали такси, попросив отвести их на Манхэттен. Таксист согласно кивнул головой, разворачивая машину в сторону тоннеля. За все время в пути они не произнесли ни слова, пока не подъехали к нужному отелю на Таймс-сквер. Расплатившись с водителем, поднялись на эскалаторе к стойке портье, и Вейдеманис, ничего не говоря, предъявил свой паспорт, попросив оформить номер на его имя. Получив ключи, они направились к кабине лифта, затем поднялись наверх, вошли в свой номер. И только закрыв дверь, Эдгар наконец укоризненно произнес:

– Это было неосторожно с твоей стороны.

– В каком смысле? – спросил Дронго, усаживаясь на стул.

– Нужно было следить за охранниками, – недовольно сказал Вейдеманис, – проинструктировать их таким образом, чтобы они были готовы к любому нападению.

– Это не тот случай, – возразил Дронго, – наши охранники не знали, чем именно я занимаюсь и кого они охраняют. Это обычные ребята, бывшие полицейские и спецназовцы, вышедшие на пенсию по выслуге лет. Я рассчитывал на их профессионализм, но они были явно не готовы к такому визиту китайцев. Это не их вина. И не моя. Я ничего не имел права им говорить. Само существование Бильдербергского клуба должно быть тайной.

– Тоже мне, тайна. О нем пишут все газеты мира.

– Это все глупые домыслы. Там нет ни слова правды. А деятельность клуба – самая большая тайна в нашем мире.

– Тебя могли убить, – упрямо повторил Эдгар.

– Поэтому, реально оценив опасность, я и позвал тебя.

– Ты мог еще более реально оценить свое положение и следить за тем, кто именно возит вам обед, – все еще не мог успокоиться Вейдеманис. – Два китайца привозят заказанный обед из итальянского ресторана в Бруклине. Абсолютно невероятный расклад. Я сразу понял, что нужно спешить на помощь. И побежал к твоему дому, успев позвонить тебе по телефону.