Добро пожаловать в ад
Шрифт:
– Молчи, – едва шевельнув губами, предупредила меня Ирэн.
До нас донесся всплеск весел. Шлюпка приблизилась к плоту и мягко коснулась его своим бортом. Кто-то, пытаясь удержать плот рядом со шлюпкой, нечаянно огрел меня веслом по голове. Я поморщился и открыл глаза.
Раздался всеобщий возглас, а затем аплодисменты. На нас смотрели десятки жадных глаз. Самым большим из них был объектив видеокамеры. Под ним горела красная лампочка, похожая на луч лазерного прицела. Худая девушка в потертых джинсах и с давно не мытой головой, опершись о борт шлюпки, протянула мне похожий на эскимо микрофон.
– Как
– Хватайте их за руки и ноги! – предложил мужик в безрукавке.
Я приподнял голову, затем сел, изображая полное отупение. Камера фиксировала каждое движение на моем лице.
– О чем вы подумали, когда поняли, что остались живы? – проглатывая окончания, скороговоркой произнесла «немытая» девушка, тыча микрофоном мне в лицо.
– Я могу сесть в вашу лодку? – спросил я.
Все, за исключением девушки с микрофоном, дружно потеснились, освобождая мне место на лавке. Корреспондентка стояла на моем пути насмерть.
– За кого вы будете голосовать на предстоящих выборах?
Я встал, осторожно ступил босой ногой на пружинистый борт плота и оттуда шагнул в шлюпку, навстречу протянутым ко мне рукам. В какой-то момент я сделал вид, что теряю равновесие, и со всей дури врезал рукой по видеокамере. Лысый выронил ее. Камера упала в воду и, снимая мир морской фауны и флоры, пошла ко дну. Однако корреспондентка удержала микрофон, шнур которого натянулся как кукан с богатым уловом. Лысый подскочил к ней и тоже схватился за микрофон. Пока они вытаскивали камеру из пучины, я благополучно перебрался на шлюпку и уже оттуда подал руку Ирэн.
– Я врач, – представился мне молодой мужчина в голубой униформе с красным крестом на спине. – Как вы себя чувствуете? Нет ли на вашем теле ран или ушибов?
Я не успел ответить, как на меня и Ирэн набросили теплые одеяла. Хорошо, что шлюпка тронулась с места и помчалась навстречу свежему ветру, иначе я бы получил тепловой удар.
Подвинув врача, ко мне протиснулся другой мужик – плечистый, с пышными усами и недобрым взглядом.
– Кто-нибудь уцелел, кроме вас? – спросил он. – Видели ли вы живых людей в салоне в момент соприкосновения самолета с водой?
Ах, вот оно в чем дело! Спасатели решили, что мы с Ирэн – пассажиры злополучного самолета.
– Это ошибка, – произнес я, но вдруг Ирэн, сидящая рядом со мной, сделала неловкое движение рукой, и ее локоток припечатался к моим губам.
– Какое соприкосновение с водой? – пробормотала она. – О чем вы говорите… Это был кошмар, кошмар! Мы были единственными, кто летел в салоне бизнес-класса, может, поэтому остались живы…
Что она несет? Зачем она убеждает этих людей, что мы в самом деле были пассажирами самолета?.. Я повернул голову и многозначительно посмотрел на Ирэн. Тут шлюпка причалила к теплоходу. Оттуда уже спустили трап. Все, кто сидел в шлюпке, заторопились наверх. Врач стал кричать, чтобы нам с Ирэн помогли выбраться из шлюпки, но никто не принял эту команду в свой адрес. Шлюпка ударялась бортом о трап, скрипела и стонала. Мужик в безрукавке пытался поймать свисающий сверху крюк. Лысый телеоператор, пройдясь по моим ногам, стал громко отчитывать корреспондентку за то, что она не успела поймать камеру. При этом он тряс перед ее лицом намокшей кассетой, но брызги почему-то летели в Ирэн.
Мы поднимались на борт теплохода в числе последних.
– Ты что несешь? – шепнул я Ирэн. – Зачем сказала, что мы летели в самолете?
– Потому что они верят в это! И грузить их сейчас легендой о яхте и разрубившем ее крыле – глупо и неправдоподобно! – так же шепотом ответила Ирэн.
– Да у них есть полный список пассажиров, которые летели на том самолете! Сейчас они поинтересуются твоей фамилией…
– А я скажу, что забыла, кто я. Нам надо прикинуться чокнутыми. Пусть отвезут в больницу. А оттуда мы спокойно сбежим…
Спорить уже не было времени. Мы поднялись на палубу. Там нас поджидало еще несколько видеокамер. Ирэн закрыла ладонью лицо и воскликнула:
– Уйдите! Уйдите! У меня горе!
Журналисты наперебой начали задавать нам вопросы о том, пили ли мы мочу, обыскивали ли карманы у трупов и правда ли, что в минуты крушения самолета пассажиры испытывают сильное сексуальное возбуждение. К счастью, сквозь строй к нам протиснулись четверо рослых парней в белых халатах и с носилками. Я решил, что в горизонтальном положении буду больше соответствовать имиджу пассажира, который пережил авиакатастрофу и, не предупреждая, плашмя упал на носилки. Санитары едва удержали меня, лица их напряглись, шеи вытянулись. Кряхтя, они стали пробиваться сквозь толпу. Ирэн немедленно последовала моему примеру. Она точно изобразила требуемый образ и даже безвольно опустила руку, которая свисала с носилок и раскачивалась в такт шагам санитаров. Опытные журналисты сразу приметили в этом хороший кадр и принялись фотографировать руку Ирэн крупным планом.
Я позавидовал ей и тоже скинул руку с носилок, но мои пальцы тотчас коснулись пола, а секундой позже я почувствовал на них чью-то рифленую подошву. Я очень правдоподобно застонал и вдобавок выдавил из себя неприличное слово. Тотчас в мои губы ткнулся микрофон, упакованный в круглую мочалку.
– Какой вам запомнилась катастрофа?
– Люди сидят в креслах, стюардессы разносят водку, – умирающим голосом произнес я. – И вдруг ужасный грохот, треск отваливающегося крыла, страшный ветер и жуткие крики…
– Вы счастливы, что остались живы?
– Не то слово…
– А как ваша фамилия?
– Не помню… То ли Мухин, то ли… Не, не помню…
Журналисты, как по команде, зашуршали списками пассажиров, отыскивая похожую фамилию.
– Может, Блохин? – выкрикнул кто-то.
– Нет, не Блохин, – ответил я твердо.
Тут группа парней в оранжевых спецовках оттеснила журналистов от носилок, и нас с Ирэн внесли в большую светлую каюту, пропитанную медикаментозными запахами.
– Раз, два, три! – скомандовал санитар, чтобы одновременно со своим напарником переложить меня на кровать, но кто-то из них опоздал на долю секунды, и я ударился головой о железную спинку.
Ирэн, увидев, как обошлись со мной, предусмотрительно схватилась рукой за раму кровати и сама перебралась на кровать.
Вокруг нас столпились люди в белых халатах. Центральное место в кругу медиков занимал высокий седой старец с проницательными глазами. Он сложил руки на животе и, нахмурившись, минуту пристально смотрел мне в глаза. Наверное, это был профессор, не меньше.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он.
– Плохо, – ответил я и скривился, словно съел дольку лимона. – Память отшибло.