Добро пожаловать в Детройт
Шрифт:
«Нашла, где характер показывать... Да и вообще, раскатала губу, что вот так, хоба, и за один день найду брата. Ладно, человек который его видел. Человек, который знает человека, который его видел. Клуб, в который надо еще попасть. Разве это может быть сложнее, чем отгонять «духов» от клановой стоянки? Ты кочевница, Раттана! Ты выживала в пустоши, там, где эти городские дохнут меньше чем за сутки! Ты справишься! И, тем более платье у меня есть, зря, что ли, я его втихаря от Мелиссы в сумку спрятала? Надо только в какой-нибудь мотель заехать, где горячая вода есть, ополоснуться...»
Спустя десять минут по окраинам Детройта несся, закладывая крутые повороты, черный внедорожник, раскрашенный розово-зелеными полосами и сверкая голубым неоном нарисованных на боку бриллиантов. Машина, распугивая других едущих
[1] Аннаполис — столица штата Мэриленд, стоящая на берегу Саргассова моря, Ирэн и Дэниель приехали с противоположной от Далласа стороны.
[2] Lev haarye (???????ивр.) —«Сердцельва»
[3] Kuragguzi (мальт.) — «Отважные»
[4] Legrand (фр.) — как фамилия главы клана, не несет в себе дополнительного смысла.
[5] Пассажиры — общее название всех людей, которых кочевники перевозят через пустоши.
[6] Bama (англ) — сокращение от штата Алабама. Нарицательное пришло из рэп-культуры и хип-хопа, в которой высмеиваются жители этого штата — неудачники, одетые в «отстойные шмотки», ничего из себя не представляющие и весьма тупые.
[7] Стоун – единица измерения в Сша, равная ~6,35 кг. Груз, который забрала Раттана, весит ~298, 4 кг.
10. Человек из прошлого
Открыв глаза, я вглядывался в холодную темноту, не желая включать глазные импланты и намеренно оставаясь в рамках возможностей обычного человека. Такого, какого сейчас крайне тяжело сыскать в этом городе. Ежедневный ритуал, который я выработал сам для себя после первой имплантации — нейролинка и глаз — по совету штатного психотерапевта. Его слова надолго врезались мне в память и иногда я жалел, что больше не могу поговорить с ним. Такая нелепая и, одновременно с этим, обыденная смерть для психотерапевта — самоубийство...
«Я предупреждаю об этом всех молодых людей, приходящих на службу не ради того, чтобы получить бонусы от государства и мнимую власть, а таких, как вы, Ливану. Не надо на меня так смотреть, я уже наслышан о ваших способностях, но, поверьте, до того момента, когда я начну чувствовать дискомфорт от вашего пристального взгляда, еще много времени. Вы, как и все выходцы из стран третьего мира, а именно туда откатилась Румыния после Коллапса1, прошли через очень жестокую школу жизни и от того мне еще приятнее было изучать ваше личное дело и данные, которые были получены в ходе вашей стажировки под руководством офицера Эштона. Вы не честолюбивы, не имеете тяги к садизму, не склонны постоянно прибегать к силовым методам. Самодостаточны и не привыкли работать в команде, но эмпатичны. Молчаливы, но обладаете глубокой внутренней харизмой и цените людей, которые находятся рядом с вами... Я бы назвал вас хорошим человеком, как бы это не звучало. Потому прежде, чем я подпишу документы, разрешающие вам напихивать в себя хром за счет полицейского бюджета, я прошу вас запомнить кое-что. Вы – не орудие правосудия. Не карающая рука закона, которая существует для того, чтобы делить мир на подонков и порядочных людей. Вы – человек, со своими слабостями и чувствами. Не позволяйте себе забывать об этом, иначе однажды одним хорошим человеком станет меньше, а киберпсихом – больше.»
Перед глазами постепенно светлело. Я привыкал к рассеянному утреннему свету, проникающему внутрь через не зашторенное окно, и рассматривал потолок над головой до того момента, пока лежащий на столе коммуникатор не начал пиликать, оповещая меня о наступивших 7 утра.
Нынешний психотерапевт говорил, что просыпаться за некоторое, чаще всего одинаковое количество минут до будильника изо дня в день — обычная тенденция для полицейских моего возраста. Указывал на стрессовую работу и очень аккуратно упоминал депрессию, после чего всегда старался завершить разговор на позитивной ноте, говоря, что мне скоро выходить на пенсию и уж там-то можно и общую терапию провести, и нервы пролечить... Я с ним не спорил. Зачем?
Сев, я протянул руку к коммуникатору и смахнул будильник, избавляясь от назойливого звука. И только потом понял, что мог его вообще отключить, на ближайшие две недели —точно, но, раз встал, то стоило бы провести время с пользой.
Раз встал я, значит встал и Шарп — ему-то до работы добираться дальше, чем мне. Наведаться в участок самому? Придется отвечать сотню раз на одну и ту же шутку про забытый отпуск. Лучше подожду, пока он доедет до участка, и позвоню.
Контрастный душ, короткая, но интенсивная разминка, чтобы заставить мышцы встряхнуться и ожить, снова душ, на этот раз позволяя себе постоять чуть дольше под горячей водой. Накинув халат, я прошел через комнату к кухонному гарнитуру и, вытащив из морозилки замороженный бургер с соевой котлетой, отправил его в духовку.
На завтрак пойдет. Обед перехвачу где-нибудь в китайском квартале, а на ужин загадывать еще рано... Итак, что я имею? Смитсон оставил какой-то чемодан в мотеле. Некий корпорат попытался покинуть город, возможно, с этим ящиком, но «люди в черном» поймали его, вырезали чип и забрали куда-то вместе с ящиком, при этом пришив кучу бандитов и плюнув с небоскреба на какие-либо правила конспирации. Хотя... Ни их лица, ни лицо «пиджака», засветившееся на видео, полицейская база с ходу опознать не смогла. Надо будет позавтракать и попробовать найти вручную... Шарпа озадачу пробитием номера машины... Черт! Как же все это по-дурацки — отбирать официальный доступ к онлайн базам и блокировать систему запросов! Как будто, отправляясь в этот неуместный двухнедельный отпуск, я перестаю быть копом... Гори он зеленым пламенем, этот период адаптации к нормальной жизни! — Ложечка звякнула о кружку, и я, глубоко вздохнув, несколько мгновений смотрел на небольшой холм из растворимого кофе, возвышающийся с донца. — Ладно, все же что-то в этом есть. Но не конкретно в моем случае!
Решив, что одна лишняя ложка сублимата мне погоды все равно не сделает, да и на вкусе никак не отразится — что так, что эдак, один черт — гадость, но гадость привычная и бодрящая — я подставил кружку под сопло термопота, наполнил ее почти до краев и тщательно размешал черно-коричневую жижу.
Прислонившись плечом к стене возле окна и отхлебнув кофе, я усилием воли включил импланты и, чуть приблизив парадное крыльцо родного участка, принялся ожидать, пока возле него появится хорошо знакомая машина. Шарп практически никогда не опаздывал, одной из причин тому была его красноглазая фурия, державшая своего мужа, ну... Если не под каблуком, то где-то очень близко. Впрочем, тот, кто рискнул бы назвать Шарпа Маклоуски подкаблучником в лицо, удостоился бы лишь насмешливой ухмылки и чести быть лично представленным Линде при очередном ее посещении нашего участка. Они были идеальной парой: кипящая эмоциями, резкая, взрывоопасная (и действительно опасная) Линда и спокойный, терпеливый, упрямый и даже упертый Шарп. Какие бы страсти не кипели в их семье, каждый, кто знал их близко, понимал — друг за друга они готовы убивать, и это отнюдь не метафора. Отчасти, именно эта неистовая любовь стала причиной того, что после смерти Элен леди Маклоуски назначила меня своим главным врагом. А как еще назвать человека, который сначала разбил ее мужу лицо, хоть я до сих пор считаю, что за дело, а потом еще и несколько лет постоянно втягивал его в разного вида опасности, в основном из-за нежелания принять помощь и думая, что со всем сможет справиться сам?
Шарп был отличным другом. А вот я – так себе. Так что Линда была полностью права. Честно говоря, я был такому исходу немного рад, будучи избавленный от визитов вежливости и дружеских встреч у них дома. Даже сейчас, когда я думал о них, как о семье, где-то глубоко в моей душе мерзкий голосок шептал, что у меня могло бы быть все точно так же... Я им завидовал. И не хотел позволять этому чувству испортить то немногое, что осталось между мной и старым другом. А вот, кстати, и он...
Черная машина паркуется перед тротуаром, из нее выскакивает старший детектив Маклоуски, в четыре длинных шага, перепрыгивая через ступеньки, взлетает на крыльцо и скрывается внутри здания. Я хмыкаю и, выставив звонок Шарпу на таймер через семь минут, иду доставать из духовки свой завтрак, попутно щелкая клавишей на стене и разрывая бело-желтым теплым светом утреннюю серость.