Доброслава из рода Бусова
Шрифт:
Ещё одно жаркое лето минуло. На сжатых нивах мокли под дождями побуревшие скирды. По туманному небу наискосок тянулась улетающая грачиная стая. Доброслава смотрела вверх, запрокинув голову: куда спешат вольные птицы? Чьи земли встретятся им по пути?.. Спохватившись, махала посошком, отгоняя от озими свиное стадо, которое пасла в дубраве поблизости. Старый боров, недовольно хрюкая, трусил обратно — подбирать в пожухлой траве жёлуди.
А жестокая война шла уже совсем близко! Стали приплывать на челнах раненые. С их слов узнавали, как переменчива воинская удача. Король Эрманарих, слабый от раны, но безжалостный по-прежнему, велел сжечь крепость антов на днепровских порогах, поставить на этом месте свою, из камня. А кичливый, любящий славу Винитар, которого Бус разбил в первом сражении, скоро оправился и снова набрал силу.
Долго ли, коротко, грянула страшная весть! Храбрый Бус, его сыновья и войсковые старейшины захвачены Винитаром в плен и погибли в страшных муках. Их прибили к столбам гвоздями.
Спустя какое-то время, потаённо, на простой повозке, запряжённой восемью парами волов, тело Буса привезли на городище.
Что за стоны, что за горький плач поднялись тогда над Днепром! Женщины рвали волосы, причитали: «Кто равен ему в доблестях? Подобно солнцу будет светить имя Буса! О, земля днепрян! Хоть нет больше в живых храброго князя, но когда захочет добыть тебя гот, не покоряйся!»
Городище готовилось к отчаянной обороне. Все от мала до велика решили стоять до последнего. Издревле антские жёны умели проявить отвагу, а девы-воины не жаловались на тяжесть копья.
Но случилось иное: готы не пошли вверх по Днепру. Они бежали в Крым. Грозной лавиной нахлынули на них гунны! Те, кто притеснял других, сами сделались теснимы и гонимы.
Остатки Бусовой рати стали возвращаться к своим племенам. Кто плыл в челнах мимо городища, с натугой гребя вёслами против течения; кто вёл в поводу понурых коней, а поперёк седла либо в повозке лежал исколотый копьями родич.
Не год, не два прошло с той поры, как дебряне расстались с Доброславой. Мудрено было бы им узнать теперь своего найдёныша! Она стала рослой красивой девушкой.
Доброслава упорно ждала названых братьев на том самом месте, где они с нею простились. Много лиц промелькнуло мимо. Много она наслушалась рассказов про доблесть павших и муки живых. Знакомых имён при ней никто не произнёс ни разу. А спросить она не могла.
И вот однажды заприметила Доброслава небольшую ладью без всякой поклажи, что плыла мимо городища не останавливаясь. На вёслах сидели двое: лиц она не могла разглядеть. Лишь что-то в движении плеч, в том, как они дружно откидывались оба разом, а за спиной у одного вспыхнули овсяным снопом волосы, вдруг заставило её сбежать с холма, не чуя ног, к самой воде. Она сорвала платок с головы и махала, призывая гребцов повременить, причалить к берегу.
Один попридержал было весло, но лишь скользнул по девушке взглядом и стал грести дальше. Другой продолжал сидеть равнодушно, отворотившись.
Тогда в нетерпении и отчаянии, что она их снова потеряет, немая девушка прижала обе руки к сердцу и закричала — чуть сдавленно, но громко и внятно:
— Распуга! Белай!
На этот раз оба встрепенулись, уронили вёсла. Затем стали быстро-быстро грести к берегу…
На другой день Доброслава, одетая тепло, по-дорожному (стояла поздняя осень), с небольшим узелком пожитков садилась в ладью между Белаем и Распугой. Двоим другим не суждено было воротиться в дебрянские пущи. Новко погиб в счастливый день победы над Винитаром, встретив вражеское копьё грудью. А Познан умирал долго, мучительно, пригвождённый к столбу рядом с Бусом, которому остался верен до конца.
По дороге названые братья рассказывали Доброславе про разные тяготы.
— В чужой степи и вода горька, — вздохнул Белай.
А Распуга спросил, не позабыла ли она их? Любы ли они ей по-прежнему?
— Любы, — отозвалась Доброслава.
Они плыли уже по знакомым местам. От верхушек деревьев в безветрии падали последние листья. Низко над водой кричал заблудившийся дикий гусь, потерявший стаю.
Провожая отставшую птицу глазами, Распуга вдруг подумал, что не сможет он, как прежде, жить особняком в глухом лесу. Да и другим мужам племени негоже сидеть сиднем. Будь не только они с Белаем побратимами, а и все люди славянского языка, сумей они встать при беде плечом к плечу — все за одного, один за всех! — разве погиб бы бесславно храбрый Бус? Разве топтали бы землю антов чужие копыта?
Мысли эти были для него новыми. Поймут ли его родичи? Послушают ли соседи?.. Распуга упрямо набычился. Он не привык отступать ни перед чем.
А дебрянская земля была уже близка.