Добровольная пленница
Шрифт:
Я вижу, что вы тоже привыкли быть один. Отчасти я думаю, что именно поэтому мы особенно подходим друг другу. Эмилио, вы не можете провести всю жизнь в своём склепе, отделанном бархатом и позолотой.
Сколько вы сидите безвылазно в этом доме? Год? Два? Всю жизнь?
С чего вы решили, что добровольное заключение – ваша участь?
Вы говорили мне, что плавали за море – но тут же поспешили спрятать эту деталь своей жизни.
Но,
Вас удивит, но я так же люблю паруса, как и вы.
Я никогда не мечтала плавать, но я надеялась открыть своё дело и заняться торговлей с Синой. Вы могли бы многое посоветовать мне. Но вы не хотите со мной говорить.
Речь не о том, что вы можете дать мне. Я ничего у вас не прошу. В моей жизни всё есть – но только не вы.
Я не сошла с ума. Я просто чувствую что-то запредельное, связавшее нас воедино. Может быть, это наши души – хотя я никогда не верила особо, что они у нас есть.
Простите, Эмилио, что не даю вам покоя своими письмами. Но это невозможно: не думать о вас совсем. Думать о вас и не видеть вас, не говорить с вами – тоже невозможно.
Если вы всё-таки решитесь приехать – я всегда вас жду. В ожидании пережить это лето мне будет проще.
И я надеюсь, что сами вы к осени не забудете меня совсем.
С любовью, ваша Исабелла».
Исабелла облизнула губу и, свернув письмо, запечатала его в конверт. Затем позвала Джудитту и вручила служанке письмо.
– Читать не сметь, – сказала она строго, – потеряешь – запорю до смерти.
Джудитта кивнула, ничуть не испугавшись. До дела у Исабеллы если и доходило, то обычно не тогда, когда она угрожала заранее.
– И не забудь спросить ответ.
Ответа, однако, не было. Ни в тот день, ни в следующий, ни даже через неделю.
Исабелла продолжала писать – одно письмо за другим.
Ожидание ответа лишь усиливало её жажду, как усиливает голод запах приготовленной пищи.
И с каждым днём она изнывала всё сильнее, иногда приближаясь к тому, чтобы бросить имение и отправиться в Верону хоть на денёк.
Она просила своих соглядатаев следить за Эмилио, и каждый раз их послания выводили Исабеллу из равновесия.
Эмилио в самом деле не выходил из дома, зато к нему приходили – и довольно часто. Его посещал человек, которого Исабелла про себя обозначила как «секретаря» – он был стар и имел проплешину на макушке, потому Исабелла была в
Однако посещали Эмилио и другие, хоть было их и немного. Некоторых Исабелла знала, и они так же не вызывали особого опасения, но вот то, что раз в три дня приходила к Эмилио молодая послушница Ордена Иллюмина, Исабелле не нравилось никак.
Ни для кого не было секретом, что Орден зачастую обхаживал подобным образом одиноких бездетных богатеев, устраивая так, чтобы они отписали своё имение и состояние храму.
Девушка, посещавшая Эмилио, по описаниям соглядатаев была миловидна, хоть по обычаю чёрного монашества и носила волосы коротко остриженными.
Исабелла, получив подобные новости, каждый раз начинала метаться из конца в конец библиотеки, а затем, взорвавшись, приказывала оседлать коня и, сменив домашнее платье на дорожный костюм, бросалась в конюшню.
Часами она скакала по лесу, силясь изгнать из головы представлявшиеся ей образы. Молодая девушка, была ли она монахиней или нет, рядом с Эмилио была попросту невыносима.
Возвращалась Изабелла измотанной и вспотевшей, неспособной вовсе уже думать ни о чём, и в такие часы ей ненадолго становилось легче – мысли об Эмилио оставляли её.
В один из таких дней и встретила Исабеллы у самой конюшни встревоженную Джудитту.
Горничная переминалась с ноги на ногу и неловко кусала губу, что тут же разозлило Исабеллу.
– Чего тебе? – бросила Исабелла, спрыгивая с коня.
– К вам гости, сеньорина.
Исабелла нахмурилась. Мало кому она была нужна настолько, чтобы её навещали даже в усадьбе. В сущности, она не была нужна никому, кроме Лорензы и Джиовачино, да и с теми перестала общаться ещё весной, как и просил её Эмилио.
– Гони их прочь, – буркнула она. Лёгкость от поездки моментально испарилась, зато чёрной тучей накатила злость.
Джудитта мялась.
– Ну, что ещё?.. – ответить Исабелла не успела, потому что увидела у самого входа в дом знакомую карету и бросилась к дверям со всех ног, оставив позади едва слышный шепот:
– Это граф Кавалли…
***
Исабелла бегом проскочила первые залы и замерла, тяжело дыша, глядя на фигуру в чёрном плаще, застывшую у камина. Эмилио не изменился ничуть. Казалось, что и здесь он сидел бы так же в темноте и одиночестве, как и в своём собственном особняке.
Конец ознакомительного фрагмента.