Добровольная жертва
Шрифт:
– Госпожа готова к церемонии! – поклонилась горбунья, распределив поклон между троном и мной с точностью аптекаря.
Толпа начала скандировать непонятный гимн и раскачиваться, как единое существо, постепенно наращивая ритм. Взлетали и опускались руки, склонялись и поднимались головы. С цокающим щелчком перед глазами возникло новое зеркало. Я отвернулась. Лучше провалиться мне на этом месте. Меня волчком развернуло обратно, и Голос надавил как снаружи, так и внутри:
– Ссмотри, жрица!
Заладил. Я закрыла было глаза, но веки перестали быть препятствием
– Не противьсся, жрица! Или умрешь!
И что кричит?! Поморгать нельзя…
Разница все-таки была: передо мной и вокруг меня не было ничего. Совсем. Пустота без единого проблеска чего-либо внятного. Я тщательно и довольно долго глазела в это зияющее пространство, но ничего не происходило, за исключением того, что Голос разверз пасть и стал меня заглатывать. Под ногти вонзились невидимые иголки, добрались до каждого нерва, впились в позвоночник, и я, осознавая полное свое ничтожество, дрогнула.
Пустота тут же знакомо мигнула, всколыхнулась, и в ее глубине начало сосредотачиваться клубящееся нечто. Настолько жуткое, что не имело права быть. Я не могла допустить этого. Что-то стучало сквозь мою муку, что-то схватило и удержало распадающийся разум: «Рона! Помни!» Дункан! Он везде… Боль выворачивала меня наизнанку. «Рона, помни, кто ты …»
– Щенок! Умри!!! Яви нам, что видишь, жрица!
Что-то вспыхнуло. Кто-то упал. И обрушилась БОЛЬ… Таяли как дым все щиты, укрывавшие меня до сих пор. Кто-то умирал совсем рядом. И мука из немыслимой стала невероятной. ООООО! Мама-а, ну не должно быть на свете такой боли! Я не могу больше. Не могу!!! «Рона, помни…» Что там гаснет? Нет, подожди! Я должна! Я не умру! – Не будет этого! ЭТОГО НЕ БУДЕТ! Будет другое. БЕЗ БОЛИ!!!
И она отхлынула.
Голос взвыл гигантским волком, наткнувшимся на комбинацию из трех пальцев со стороны добычи. О зеркале и видениях все моментально забыли. Карлица направила на саркофаг хлещущий черными искрами жезл. Дункан, который секунду назад свалился было в глубоком обмороке, передумал падать, выгнулся, и, слегка пошатываясь, прыгнул на карлицу, пытаясь вырвать оружие.
Старуха одним грациозным движением сбила его с ног, и магистр врезался сразу в двоих стражников, кинувшихся на подмогу неизвестно кому из дерущихся.
Голос удвоил усилия, но вместе с тем попытался стать членораздельным:
– Иирсссиика! Как поссмела!
Карлица отвернулась от меня, мимоходом вновь как кутенка отшвырнула прыгнувшего на нее Дункана, который опять пролетел через весь помост, прихватив по пути еще несколько черных фигур, вскинула руки и провозгласила загадочно:
– Азэйсм Оссия!
И вся вспыхнула искрящимся сиянием.
Ирсика на глазах преображалась. Белоснежные волосы разметались по плечам, тело выросло и выпрямилось. Гневные, но совершенно ясные глаза ее пронзительно оглядели всех и вся. Балахоны смешались, засуетились, путаясь в просторных складках.
– Долго же ты пряталассь, Осссия!– ревущий голос потряс своды. – В нашу последнюю встречу ты была покрассивее, тебя даже приятно было убивать. Что ты зздессь потеряла? Девчонку?
– Возьми меня вместо нее! Я для тебя более ценная добыча!
– Ззаблуждаешьсся, ведунья! Она моя! И она это ззнает! Ты не ссможешшь мне помешать! Мое время пришшло! Я – вссюуду, ааусссуу…
Дух Бужды вдруг поперхнулся, смялся в животный вой и попытался раздавить неожиданную помеху мощью невидимой глотки.
Голорукие стражники, которых Голос стегнул приказом как бичом, выпучив бессмысленные глаза ощетинились мечами и кинулись на Оссию недружной пошатывающейся сворой. Она выкинула им жезл как кость, и еще в полете он покрылся дымком, пыхнул и растаял клубом тумана со всеми, кто успел в него ступить.
На опоздавшего к раздаче исчезновений Дункана свалилось потерявшее опору когтистое навершие жезла и прочно насело перепончатой лапой на голову. Ошарашенный вояка вступил в борьбу с новым врагом. Лапа не поддавалась.
Между тем дребезжащий от натуги воющий Голос все набирал и набирал обороты, с возросшей силой хлеща звуком, словно кнутом. Присутствующие не выдержали и дружно зажали уши. Им стало не до драки. Рев нарастал.
Хозяин, пытаясь убить Оссию, убивал всю свою армию. Кто мог, бежал к выходу, но падал как подкошенный гигантским серпом. У некоторых сквозь пальцы засочились тонкие красные ручейки.
Закогтенный Дункан смирился с подаренным судьбой шлемом и неожиданно сменил направление атаки, развернувшись в мою сторону. Жезл его вспыхнул, мои путы растаяли, слизнув и кожу, с которой соприкасались. А ноги… мне показалось, что они расплавились в охватившем их огне. Я призвала мысленно: «Дик!» Но ничего не произошло. Вместе с болью пронзил ужас: магистр сжег мой рандр!
Побледневшая Оссия обрушила на Дункана гибкий как змея столб голубого пламени. Магистр отпрыгнул гигантским сверчком, пролетев между мной и висевшим в пустоте зеркалом, но при всей стремительности движения успел выметнуть руку и толкнуть меня, опрокидывая в так долго ждавшую добычи могилу.
Вой сразу стих, как будто уши мне залило вязкой болотной жижей. Саркофаг тут же начал нехотя ложиться навзничь. Так же невероятно медленно я в него погружалась.
Дрессированный дельфин мчался в толще вод. Его великолепное обтекаемое тело обременяла безобразная железная опухоль с зарядом смерти. Тот, кто его отправил, ждал на берегу, когда живая торпеда достигнет цели. Тогда он нажмет кнопку. Люди должны быть в безопасности.
Только вот кнопку уже не нажать – рандр, который я несла на себе к цели, разрушен. Да и зачем он мне?
Госпожа Аболан распахнула влажные глаза, улыбнулась. И я услышала: «Рандр связует тебя с миром, а нужно, наоборот, эту связь разъять. Именно разъ-я-ть. Обойдемся словом. Нужны только воля и вера. Воля и вера!»
Саркофаг не торопился закусить. Он всасывал меня неспешно, тщательно, со вкусом и толком гурмана.
И внезапно я почуяла Тварь. Ниг был не там, где виделся и слышался. Безликий, бесформенный, беспредельный, он таился сзади меня, за спиной, в бездне, прикрытой видимостью саркофага.