Добровольно проданная
Шрифт:
— Спасибо, красивая, — с облегчением говорит он. — Пиши, только быстро: «Я у Грека в особняке, в подвале. Арон», — диктует он. — Номер. 992 011…
Вздрагиваю, когда из моих рук с силой вырывают телефон. Парень, матерясь, прячется в подвале, а я поднимаю голову и вижу, как надо мной возвышается огромный мужчина, один из охранников со шрамом на брови. Его лицо ничего не выражает, но скулы настолько сжаты, что, кажется, сейчас раскрошатся.
— Идите в дом, — настойчиво, сквозь зубы цедит он, словно сдерживается. И заглядывает в мой телефон.
*******
Надеваю в ванной чулки с кружевной резинкой, кружевные трусики, которые и трусиками сложно назвать — кусочек кружева спереди и нитка сзади; а сверху кружевную, почти прозрачную комбинацию, похожую на маленькое платьице с шелковыми завязками на груди. Кажется, Виктория назвала это «бэби долл». Забавно. Красиво-ткань нежная и воздушная, но развратно. Соски просвечивают… Все равно, что голая. Собираю высокий хвост, как просил Адамади, а сама нервничаю. Нет, мне уже не страшно, что он займется со мной сексом. Я жду последствий моей доброты. Охрана обязательно сообщит Константину, и я не представляю его реакцию, но ничего хорошего не жду. Ладони потеют, сердце отбивает грудную клетку. Боже! Какая я дура!
Выхожу в комнату и сажусь за туалетный столик. Обхватываю щеки руками и дышу, дышу. Нужно как-то оправдаться. Попросить прощение и пообещать, что такое больше не повторится.
Адамади уже здесь. Я видела, как его машина подъехала к дому. Прошло около часа. Ожидание мучительно. Я словно жду приговор и надеюсь, что он будет мягким.
Слышу шаги в коридоре и сжимаюсь. Дверь моей комнаты распахивается, и на пороге останавливается Константин. С виду спокойный, в той же рубашке с закатанными рукавами, только уже без галстука. Скользит по мне холодным взглядом, останавливаясь на просвечивающей груди. По коже пробегаются мурашки, словно он трогает меня.
— В мой кабинет, немедленно! — кидает он, разворачивается и уходит. Ноги подкашиваются, но я поднимаюсь и иду за ним.
ГЛАВА 11
София
Константин первым проходит в кабинет и садится за стол в кожаное кресло. На матовой поверхности стола, кроме письменных принадлежностей и ноутбука, стоит стакан со льдом и янтарной жидкостью., в пепельнице тлеет сигарета, В комнате полумрак, поскольку горит лишь один светильник над столом и витает дымка с терпким запахом табака, Останавливаюсь на пороге и обнимаю себя руками. Мне не холодно, но я чувствую себя полностью обнаженной и уязвимой,
— Закрой дверь, — мужчина берет стакан и откидывается на спинку кресла, следя за моими действиями, отпивая алкоголь. Делаю, как он говорит, и останавливаюсь посреди комнаты, отводя взгляд в сторону, потому что не могу выдержать его холодных глаз.
— Что сказал доктор? — голос абсолютно спокойный, монотонный, на одной ноте, И от этого еще страшнее,
— Мне подобрали таблетки,
— Хорошо, но я не про это, Что с твоим здоровьем? — неожиданно спрашивает он, словно его интересует мое самочувствие, но я в надежде цепляюсь за этот вопрос как за спасение,
— Доктор сказал, что есть повреждения и нужно на некоторое время воздержаться от., этого… — замолкаю, продолжая смотреть в сторону. А Константин молчит, Слышу, как чиркает зажигалка, и комнату наполняет еще больше дыма,
— Зачем тогда надела эти развратные тряпочки? — с усмешкой спрашивает он, Ему забавно! Мне кажется, Адамади питается моим страхом.
— Вы просили, — поднимаю голову, глядя ему в лицо, Константин пользуется моментом — цепляет мой взгляд и не отпускает. Его глаза похожи на грозовое небо, Такие же темные и мрачные. Губы расплываются в ухмылке, а в глазах вот-вот сверкнет молния.
— То есть, ты все-таки слышишь меня и то, о чем я прошу? — голос не повышает, но тон настолько холодный, что по коже разбегаются мурашки. — Я просил не лезть в то, что тебя совершенно не касается?
Молчу, потому-то вопрос риторический, и мне нечего ответить, Перевожу взгляд на его татуировку на шее и понимаю, что она завораживает, привлекая внимания,
— Отвечай!
— Да… Он так просил, А я не могла… — мямлю и сама себя за это ненавижу, Потому что этому мужчине не нужны мои оправдания, — Я совершила ошибку, Больше такого не повторится,
— Умная девочка, а ведешь себя, как дура. Разочаровываешь, София, — говорит он и открывает ноутбук. А я стою посреди комнаты, как на допросе, и чувствую себя загнанной мышкой, с которой играет зверь, — Посмотри сюда, — он поворачивает ноутбук ко мне, а там видео, где я гуляю по территории, рассматривая цветы, как захожу за дом и сажусь на лавочку, листаю страницы в телефоне, как оборачиваюсь на голос парня и подхожу к нему, вплоть до того, как меня ловит охранник и отбирает телефон.
— Здесь повсюду камеры, внутри и снаружи, даже в твоей ванной,
— В ванной?!
— Не переживай, они работают на запись. Я, может, и извращенец, но не позволю никому смотреть на свою женщину, Поэтому в следующий раз, прежде чем совершать глупости, немного подумай, чем тебе это обернется. Не делай так больше, если не хочешь оказаться на месте этого парня в том же подвале! — вот теперь в его глазах вспыхивает молния, и мое сердце замирает.
Адамади захлопывает крышку ноутбука и отодвигает его от себя, Он допивает виски и глубоко затягивается сигаретой, выпуская дым в потолок,
— Я считаю, что все мы имеем права на ошибки, Первая — это жизненный урок, опыт, которого у тебя нет. Вторая — уже глупость, либо осознанный выбор, которого я уже не прощаю, — он встаёт с места и пересаживается на небольшой кожаный диван у окна, широко раздвигая ноги, принимая расслабленную позу, — Иди сюда, — голос по-прежнему спокойный, но повелительный,
И если секунду назад я думала, что все обошлось и наказания не будет, то сейчас начинаю понимать: я ошибаюсь, и его не волнует, что сказал доктор.