Добровольно проданная
Шрифт:
— Так — нет, — выпаливаю я, не зная, куда деть руки, поэтому они безвольно повисают,
— А как? — Я совершенно не понимаю, что должна ответить, и отвожу взгляд, — Смотри на меня и отвечай! — Даже через одежду чувствую его сильное, твердое и такое горячее тело,
— Нет, так грубо! — злюсь, но быстро осекаюсь, сама пугаясь своей агрессии. Но, похоже, он удовлетворен моим ответом, Адамади слегка улыбается и ослабляет хватку. Он поднимает руку и прикасается к моим губам, Смотрит в глаза, словно гипнотизирует, и водит немного шершавыми пальцами по губам.
— Кто-нибудь целовал эти губы? — его голос опять хрипнет и понижается,
— Да, — честно отвечаю я, и он вдавливает пальцы в
— А так? Кто-нибудь трогал? — с каждым вопросом его голос становится грубее,
— Нет, — выдыхаю я, кусаю губы, поскольку ладонь на груди сжимается, причиняя легкую боль,
— Хорошо, — удовлетворенно произносит и прикасается к моим губам. Нет, не целует, слегка втягивает нижнюю губу, а потом проводит по ней языком, Я не испытываю отвращения, хотя его тяжёлый запах врывается в легкие. Но мне все равно хочется его оттолкнуть, Константин словно читает мои мысли и отпускает, Отходя от меня на пару шагов назад,
— Ть! слишком напряжена и скованна, — говорит он и снимает часы. — Где-то мне нравится твоя дрожь. Страх — очень искренняя и неподдельная эмоция, Самая честная. Но мы будем с ним бороться, София, — он кидает часы на туалетный столик и начинает расстегивать рубашку, — Поэтому сегодня ты будешь делать все сама, — заявляет мужчина, вытаскивая полы рубашки из брюк, снимает ее полностью,
Стою на месте, не зная, как это понимать, и что я должна делать. Он не перекачен, как это сейчас модно, но спортивен и подтянут, Ни грамма лишнего веса, чистые мышцы и кожа с ровным, легким загаром. Но больше всего привлекает внимание татуировка черной буквы «А» на левой стороне шеи, Не похоже, что взрослый мужчина сделает татуировку просто так, для красоты, Скорее всего, она имеет для нега значение,
— Снимай халатик, зайка, — он выразительно указывает пальцем на пояс и ждет. Снять халат — что может быть проще? Обычное, ежедневное механическое действие, А сейчас оно дается мне с трудом. Но я все-таки дергаю пояс дрожащими руками, веду плечами, ткань скользит, и шелковая тряпочка падает к моим ногам. Тело покрывается мурашками, но не от холода, а от его выразительного, похотливого взгляда, по которому понятно, что он не будет просто брать меня, Адамади будет играть только по своим правилам, — Иди в ванную и набери нам джакузи, — просит он, начиная расстегивать ремень, А я уже не думаю ни о чем, просто разворачиваюсь и сбегаю в ванную,
ГЛАВА 8
София
Несколько минут соображаю, как настроить воду в этой огромной джакузи. Руки дрожат, но я все же справляюсь. Сажусь на бортик и смотрю, как льется вода. Константин не заставляет себя долго ждать, проходит в ванну в одних белых обтягивающих боксерах. С минуту осматривает меня, а мне становится душно из-за пара, и я жадно хватаю воздух. Он берется за резинку боксеров, снимает их, и я непроизвольно отворачиваюсь, слыша усмешку за спиной.
Всплеск воды, и мужчина садится в еще не заполненную джакузи, а я продолжаю смотреть в стену и крепко сжимать бортик ванной.
— Встань передо мной! — в его голосе нет ни капли просьбы, только четкие приказы, на которые он имеет право.
«Уманская С.В. обязана исполнять все требования и указания Адамади К. А. беспрекословно, если это не несет угрозу ее жизни и здоровью», — повторяю я себе и встаю, как он просит, стараясь смотреть куда угодно, только не на голое тело Константина.
— Раздевайся, София. И смотри на меня, малышка.
Вдыхаю, завожу руки за спину и одновременно устремляю взгляд на мужчину, стараясь смотреть только в глаза. Расстегиваю бюстгальтер, спускаю лямки с плеч и под пристальным взглядом Константина опускаю бюстгальтер на полку с полотенцами. Хватаюсь за резинку трусиков и медлю. Умом понимаю, что этого не избежать, но тело не слушается,
— Давай, зайка, ты это уже делала, — хрипло, с придыханием говорит он и ждет с горящими, хищными глазами, кажется, что они даже поменяли цвет. Стали более насыщенными, как ртуть. И такие же отравляющие, губительные, — София, я стараюсь быть более терпимым к тебе, учитывая, что это твой первый раз. Но не испытывай мое терпение, — в голосе проскальзывает угроза, и я рывком снимаю с себя чёртовы трусы, оставляя их на полу. — Умница. Теперь иди ко мне, — Константин закрывает воду и устраивается поудобнее. Делаю шаг, второй, третий, случайно опускаю взгляд в воду и вижу его достоинство. Становится дурно, потому что я не представляю, как ЭТО поместится во мне. Он большой, уже налитый, со вздувшимися венами. — Дай руку, — он тянет мне ладонь, помогая забраться в джакузи. — Садись, — тянет вниз, вынуждая оседлать его. Мамочки, как бы я себя ни настраивала, это все равно страшно. Сажусь промежностью на его ноги, так, что член Константина оказывается между нами.
— Хорошая девочка, — хвалит меня, хищно улыбаясь. — Расплетай косу, зайчонок, — говорит он и хватает меня за талию.
По телу идет неконтролируемая дрожь и, несмотря на то, что мы в горячей ванной, кожа покрывается мурашками. Берусь за волосы и нервно их расплетаю, дергая пряди.
— Что творится в твоей голове? — спрашивает он, проходясь ладонями по моим бокам, задерживая взгляд на вздымающейся груди.
— Мне страшно, — выпаливаю я, наконец справляясь с волосами. Не знаю, как так выходит, это сильнее меня. Я все время говорю этому мужчине правду.
— Страх… — задумчиво произносит он, берет мои пряди и раскидывает по плечам. — Это эмоция, основанная на прошлом негативном опыте. — Такого опыта у тебя еще не было. Чего именно ты боишься? — он ведет пальцем между моих грудей, ниже к животу и останавливается, обводя пупок. Он, действительно, играет на моем страхе.
— Я боюсь боли.
— Боли… — повторяет он и усмехается. — Боль больше эмоциональна. Чем больше ты боишься, тем больнее. С болью нужно срастись и уметь ей управлять, тогда можно получить от нее удовольствие. Сглатываю, потому что произнесенное им — ненормально. Он прикасается мокрыми пальцами к моей груди и обводит соски. Нежно, аккуратно, а потом неожиданно их сжимает, вынуждая меня вскрикнуть.
— Прикоснись ко мне! — приказывает он, я накрываю руками его плечи. — Веди ладонями ниже.
И я делаю так, как он просит, стараясь быть максимально нежной, лаская его грудь. Константину нравится, он даже на мгновение прикрывает глаза.
— Еще ниже.
И мои руки уже на его животе. Его тело напряженно, несмотря на внешнюю расслабленность. Он словно взрослый матерый зверь, который делает вид, что спит, но на самом деле готов в любую минуту растерзать меня.
— Ниже! — уже более агрессивно требует он, и я замираю. Потому что ниже — его достоинство. — София! Возьми его в руки! — требует, а затем сам хватает мою руку и накрывает ей член. — Сожми, — голос становится спокойнее. Он наблюдает за мной с блеском в глазах. — Давай, зайка, поработай рукой, — сам сжимает мою ладонь и двигает ей, показывая, как надо. — И смотри на то, что делаешь! Я вожу рукой по большой красной головке, то немного скрывая ее, то полностью раскрывая, и чувствую, как член в моих руках становится еще больше и тверже. Боже, куда больше! Адамади отпускает мою руку, а я продолжаю.