Доброй ночи, мистер Холмс!
Шрифт:
Я застыла, увидев, как король стянул с пальца кольцо с изумрудной змеей и протянул его на ладони Холмсу.
Сыщик посмотрел на драгоценность так, будто змея перед ним была не изумрудной, а живой.
– У вашего величества есть нечто, представляющее для меня куда большую ценность.
– И что же? Скажите!
Мистер Холмс изящно показал на фотокарточку:
– Это.
На лице короля вновь промелькнуло изумление.
– Фотография Ирен? Разумеется, вы можете ее взять себе.
– Благодарю вас, ваше величество, – учтиво промолвил сыщик,
Спутник Холмса, не меньше короля потрясенный неожиданным поворотом событий, поклонился и проследовал за сыщиком. Я хвостиком двинулась за ними, оставив Вилли в одиночестве. Король Богемии ошеломленно стоял, оглядываясь по сторонам, словно надеялся напасть на след исчезнувшей Ирен.
– Я ошибался и нисколько не стыжусь это признать, – донесся до меня голос мистера Холмса, когда я обогнала их со спутником, чтобы открыть им дверь. – Уотсон, эта женщина бесподобна. Она сочетает в себе красоту и невероятный ум. Более того, ей удалось предугадать мои действия! Невероятно! Браво, мадам Ирен! – чуть слышно произнес он, словно присоединяясь к овации в концертном зале.
Не знаю, что на меня вдруг нашло. Что за бесенок импровизации вселился в меня, что за тяга к театральным эффектам? Быть может, на меня так повлияли грим и пудра в волосах?
Когда детектив со своим спутником перешагнули порог, я не удержалась и бросила им в след:
– И вам самого доброго утра, мистер Шерлок Холмс.
Быть может, в моем голосе прозвучала едва заметная нотка высокомерия.
Детектив резко, словно кобра в броске, повернулся ко мне. Он вперился в меня холодным пронзительным взглядом, и я застыла от ужаса на месте.
У меня создалось впечатление, что ему известна вся моя подноготная, все мысли, что крутились у меня в голове. Его сверлящий пристальный взгляд вызывал не румянец, а дрожь. Что мог скрыть мой грим от мастера перевоплощений? Я подвела Ирен, подставила под удар себя… Все моя гордыня, будь она не ладна! Какой же глупый, дурацкий поступок я совершила!
Неожиданно мистер Холмс коснулся шляпы и отвесил мне поклон. В его серых глазах, столь похожих на глаза Годфри, плясали искорки едва сдерживаемого веселья:
– И самого доброго утра вашей хозяйке, где бы она сейчас ни находилась, а также ее мужу мистеру Годфри Нортону. Я могу лично засвидетельствовать, что они самая очаровательная пара из всех, что мне доводилось видеть, и я нисколько не сомневаюсь, что впереди их ждут богатство и долголетие.
Вдруг он начал смеяться, весело, но при этом негромко. Смеялся он долго, и никак не мог остановиться. Хохочущий сыщик со спутником вышли за ворота, но вместо того чтобы сесть в экипаж короля, направились по улице туда, где за углом находился оживленный проспект и было просто поймать кэб.
Несколько позже, едва переставляя ноги, появился Вилли. Создавалось впечатление, что его светло-русые волосы выцвели, сделавшись пепельными.
– Она не может его любить, – проговорил он, будто не замечая меня. Впрочем, к подобному отношению с его стороны я уже привыкла. Повернувшись, король скрылся в экипаже, совсем как несколько часов до этого Ирен, женщина, которую он навсегда потерял.
Хлопнули поводья, и карета короля сорвалась с места. Поднявшись наверх, я смыла грим, размышляя при этом, сколько сил мы бы сэкономили и скольких мучений избежали, если бы умели с такой же легкостью срывать с людей маски, чтобы увидеть их подлинные лица.
Эпилог
Заслуженная награда
– Ну, Пенелопа, что ты думаешь о Париже?
– Здесь очень мило, – сдержанно ответила я. – Этот город как раз для вас.
Ирен и Годфри пребывали в добром здравии и ни в чем не нуждались, что не могло меня не радовать.
Мы находились в домике моих друзей под Парижем в местечке Нёйи. Годфри стоял, облокотившись на спинку кушетки эпохи Людовика XV, тогда как на самой кушетке расположилась моя подруга. Пока я не увидела Ирен, цветущую, словно майская роза, я и не подозревала, сколь сильно на самом деле ее вымотало наше приключение в Богемии.
– У нас для тебя сюрприз, – сказала подруга.
– Для меня? Ну зачем? Вы меня и так избаловали. Такая щедрость… Вы оплатили мне поездку, содержите меня здесь… Пора мне самой вставать на ноги. Кроме того, скоро возвращаться в Лондон…
– Куда спешить? Казанове здесь так понравилось, – с озорным видом возразил Годфри. – С твоей стороны будет жестоко вновь тащить его в лондонские туманы, которые, как мне кажется, дурно влияют на его райский голос.
Я кинула взгляд на гадкую птицу в клетке, стоявшей у открытой двери в сад. Попугай хриплым голосом поносил порхающих среди кустов корольков. Садящееся солнце окрасило тополя в рубиновый цвет. Годфри великолепно знал, что состояние голоса Казановы беспокоит меня далеко не в первую очередь.
– Кроме того, – добавила Ирен, – ты напрасно нахваливаешь нашу щедрость. Ты приложила к поискам Бриллиантового пояса ничуть не меньше усилий, чем мы. Треть его стоимости принадлежит тебе. Даже твой покойный отец не смог бы обвинить нас в том, что мы добыли пояс бесчестным путем. Кто еще, кроме нас, имел основания заявить на него права?
– Пожалуй, – согласившись, уступила я. – А что сказал мистер Тиффани, когда ты предложила ему купить пояс?
– Он сказал, что проявленная мной настойчивость в ходе розысков пояса заслуживает наивысшего восхищения, но при этом с сожалением посетовал на то, что мне не удалось найти сокровище раньше – так он сумел бы извлечь из него большую выгоду. На это я напомнила ему его же собственные слова о том, что приносящий выгоду бизнес не может вызывать сожаления.