Доброй ночи, мистер Холмс!
Шрифт:
– С-с-с… спасибо, – удалось мне выдавить из себя. – Как вы узнали… Как заметили, что…
Черты лица незнакомки приобрели спокойствие и безмятежность. Как часто это выражение ошибочно принимают за самодовольство, особенно когда женщина красива!
– У меня есть необычное пристрастие, – с улыбкой призналась она. – Я люблю наблюдать за людьми.
Я едва обратила внимание на странность подобного заявления. Я стояла околдованная ее голосом – сильным, мягким, выразительным, напоминавшим звучанием виолончель. Куда только подевался тот простонародный говор, на котором она только что обратилась к беспризорнику. Впрочем, ее акцент все-таки показался мне слегка необычным.
– Меня зовут Ирен Адлер, – представилась леди, видя, что я по-прежнему не в состоянии вымолвить ни слова от охватившего меня смятения. Ее карие глаза, будто бы светившиеся золотом изнутри, напомнили мне цветом один из самых дорогих сортов темно-янтарного бархата, которыми мне доводилось торговать. – Поскольку я уже отвлеклась, – продолжила она, – не желаете ли со мной выпить чаю вон в той кондитерской?
Я замялась, памятуя о том, что желудок мой пуст, но в кошельке царит еще большее опустение. Кроме того, у меня до сих пор дрожали колени.
– Смею вас заверить, что я дама приличная… практически во всех смыслах, – лукаво добавила она. – Кроме того, настоящая леди может посещать подобные заведения без сопровождения мужчины. Если она, конечно, действительно настоящая.
Услышав иронию в ее голосе, я успокоилась, поняв, что незнакомка не насмехается надо мной, а как раз наоборот – пытается приободрить. Ее глаза продолжали лучиться теплом, хоть она и скривила чуть-чуть губы, когда произнесла слово «приличная».
– Я вас приглашаю, – с настойчивостью промолвила Ирен Адлер, и ее затянутая в перчатку ладонь ласково тронула мой локоть, будто бы не она мгновение назад стискивала мертвой хваткой руку оборванца. – Вы окажете мне любезность, если составите мне компанию, пока я буду приходить в себя. Ну и страху же я натерпелась. Я такая трусиха!
Я прекрасно понимала, что из Ирен такая же трусиха, как из меня китайская императрица, однако противиться ей не стала. Скрепя сердце я позволила завести себя в кондитерскую и усадить за столик возле окна.
– Чаю. Пожалуй, с мятой, – скомандовала Ирен девушке в переднике, будто по мановению волшебной палочки возникшей перед нами. – И набор пирожных – самый большой, что у вас есть.
Я в молчании глядела на нее, словно зритель в зале, взирающий на актеров на сцене. Ее костюм был сшит из коричневого шелка – и как нельзя лучше подходил для прогулки свежим мартовским днем. Жакет переходил в пышную юбку, подпоясанную шелковым шнуром, завязанным в доминиканском стиле. Не надо забывать, что я три года проработала в отделе тканей и знала толк в моде, однако оказалась совершенно не готовой к той роскоши, с которой была одета моя новая знакомая.
Ирен Адлер отложила муфту и с достоинством сняла кожаные перчатки, изящно стягивая их палец за пальцем. Как я уже упоминала, ее лицо было изумительно красиво. Глубоко посаженные карие очи меняли оттенок в зависимости от ее настроения с почти черного до светло-золотого, отчего казалось, что они сделаны из полудрагоценного камня под названием тигровый глаз. Я не могла не восхититься ее изящным сложением, изгибом ее губ, аккуратным прямым носом и роскошными длинными густыми ресницами. Прическа была скрыта под шляпой, но от моего внимания не ускользнул каштановый цвет ее волос. Буквально все в ней источало шик, свежесть и уверенность.
Стоило мне почувствовать легкий аромат чая, я на некоторое время забыла о своей благодетельнице. Каким же он оказался душистым и горячим! Он смыл отвратительный привкус во рту, от которого я не могла избавиться на протяжении последних нескольких дней. А потом я, словно школьница, уставилась, разинув рот, на трехэтажный поднос, заставленный канапе, пирожными, печеньями и булочками. Все они специально были сделаны небольшого размера, чтобы сразу отправить в рот целиком – очень удобно! Меня изнутри словно ножом полоснуло от голода, один раз, а потом еще и еще.
– Вы так и не представились. – Ирен Адлер подхватила с подноса крошечный бутербродик с огурцом столь естественно и изящно, что мне оставалось лишь последовать ее примеру.
– Пенелопа Хаксли. Я гувернантка… была. – Я больше не могла сдержать ни голод, ни любопытство. Проглотив бутерброд в один присест, я спросила: – Как у вас это получилось, мисс Адлер? Даже после того как вы отругали мальчишку, никто не понял, что он собирался меня обокрасть. Да и я, признаться, его поначалу не заметила.
– Зовите меня Ирен, любезная мисс Хаксли. Как-никак нам вместе удалось предотвратить преступление. Я ничуть не удивлена тому, что вы не заметили этого маленького мерзавца. Я и сама поначалу не обратила на него внимания. Я обратила внимание на вас, – призналась моя новая знакомая.
– На меня? Вы за мной наблюдали?
– Не наблюдала, а именно обратила внимание, – рассмеялась Ирен Адлер. – Точно по той же самой причине, что и наш беспризорник. Вы еле-еле переставляли ноги, шли, погрузившись в свои мысли… Идеальная жертва для воришек.
Я поймала себя на том, что потянулась за очередной булочкой, и покраснела.
– Кушайте-кушайте, не стесняйтесь, – промолвила Ирен с энергией, наполнявшей каждую произнесенную ею фразу. – Все равно все остатки сожрут на кухне. У нашей официантки такие габариты, что ей лучше на некоторое время воздержаться от потребления мучного.
Покраснев еще больше, я окинула глазами кондитерскую в поисках женщины, о которой шла речь.
– Она нас не услышит. Она на другом конце зала у столика с чаем, – тихо подсказала Ирен.
– А вы и вправду любите наблюдать за людьми.
– Ну разумеется. Это же моя профессия. Я актриса.
– Актриса? – Моя рука замерла у особенно аппетитного птифура. Я почувствовала укол вины. Отец никогда бы не позволил мне преломить хлеб с актрисой. Что уж говорить о пирожных!
– Каким тоном вы это произнесли… – лукаво заметила Ирен. – Вы меня ставите в неловкое положение. Такое впечатление, будто я призналась в том, что мету улицы. Да, я актриса, но в первую очередь я оперная певица.