Добрые глаза, или Братья по вере
Шрифт:
Только тут князь заметил стоявшего у алтаря священника.
— Ты, папаша, на них не обижайся. Невоспитанные они. Что поделаешь, нету у нас в Киеве ни библиотеки, ни выставки какой-нибудь. Кроме скоморохов никакой культуры. Вот и дичаем потихоньку. Ну, это ничего. Ты к нам заезжай лет через пять. Не узнаешь Киев. Мы у себя такую культуру заведем, что вы к нам еще учиться ездить будете. Я у себя в палатах уже ремонт сделал, только стены украсить нечем. Думаю, коллекцию живописи собрать. Люди посмотрят и сразу вырастут в духовном плане. Эти картины для начала самое то. Забираю их для культурного роста Киева.
— Безбожник! — воскликнул священник, поднимая над головой крест. — Господь накажет тебя за надругательство над святыми иконами! Молнией разразит!
Владимир нахмурился.
— Молнией разразит? — повторил он.
Князь сделал своим людям знак оставаться на месте, приобнял священника и отвел его за колонну.
— Это, что предупредил, конечно, спасибо. Я не знал. Ну, давай, мы это так решим: я тебе обеспечу безбедную старость, а ты с богом вопрос урегулируешь, ну, что никого молнией разражать не надо. А за мной не заржавеет: я ему жертву принесу — того полудурка, что все нахрен порубить предлагал. Идет?
— Всемилостивый господь бог наш не принимает человеческих жертв, — ответил священник.
— Не принимает? Серьезно? Значит, не соврали варяги. Как же быть?
На этот раз Владимир ушел из церкви ни с чем, бросив лишь на ходу провинившемуся ратнику: «Вот тебе, раздолбай, точно покреститься надо. Ты даже не представляешь, козел, как тебе сейчас повезло!».
Вскоре в Корсунь прибыл посланник византийского императора.
— Мой государь выражает вам свое расположение и просит передать, что ваши недружественные действия вызывают у него озабоченность и недоумение. Он хочет знать, чем вызвана неспровоцированная агрессия в отношении мирного города.
— Да просто все, — ответил Владимир, сплевывая вишневую косточку. — Мы с твоим царем уговорились, что он за меня сестру отдаст. Ну, я ее ждал-ждал, а потом подумал, что ей в Киев далеко, наверное, ехать. Ну, я не гордый — решил ее здесь подождать. Дождусь и уеду.
— В связи с этим император просил передать, что ваша с ним договоренность остается в силе: он выдаст за вас свою сестру как только вы примете святое крещение.
Владимир ухмыльнулся.
— Налицо явное недоразумение. Твой царь думает, что он захватил мой город и ставит условия. Ты ему объясни, что все как раз наоборот.
— Я передам императору ваши условия.
— Ага, только пусть время не тянет. Скажи, что чем дольше он будет яйца чесать, там меньше тут от города останется. Да и мне здесь начинает надоедать. Подумываю уже, а не заехать ли мне за невестой прямо в Царьград. Знаешь ведь, как оно из-за баб то бывает. Твой царь сам про Троянскую войну рассказывал, когда я к нему приезжал. Это тот самый случай.
Посол низко поклонился.
— В знак своего расположения мой государь прислал греческое вино, которое вам больше всего понравилось во время недавнего визита в Константинополь.
— Вот за это спасибо! — во весь рот улыбнулся Владимир. — Вино у вас хорошее. С ним и ждать будет проще. Хороший царь человек, хоть и прохиндей. Непременно выпью за его здоровье.
Владимир залпом осушил поднесенный ему кубок и с удовлетворением вытер усы рукавом. «Доброе вино. Крепкое. У меня аж в глазах потемнело. Сильно потемнело. Эй, только мне так темно или это туча солнце закрыла?»
«Это господь тебя карает за богохульство и идолопоклонство», — донесся до Владимира голос корсуньского священника.
«Не мог меня бог покарать! — закричал Владимир. — Я за всю жизнь ни одного бога не обидел! Я ли идолов не ставил? Я ли жертв не приносил?»
«Молись, сын мой, чтоб простил он тебя, чтоб отпустил твои тяжкие грехи и дозволил снова видеть свет божий».
«Перун, сильнейший из богов! — взмолился Владимир. — Помоги своему верному поклоннику! Не допусти, чтобы такие добрые глаза перестали видеть! Как же я теперь на красоту смотреть буду? А без красоты мне и жизнь не мила».
Но то ли связь была в тот день плохая, то ли занят был Перун какими-то своими божественными делами, но он мольбы не услышал. Или не захотел услышать, кто его теперь разберет. Во всяком случае, зрение Владимиру не вернулось.
Не видя света, он потерял счет дням. Он не знал, сколько прошло времени, когда в Корсунь приехала его царьградская невеста.
«Не надо мне ее! — закричал Владимир. — Пусть обратно едет. Как я ей в таком виде покажусь? Сватался богатырь, а жениться будет калека! Да и я ее все равно видеть не смогу. А ну как мне другую подсунут!»
«Успокойтесь, мой дорогой жених, — сказала царевна. — Бог не только карает нечестивцев, но и отпускает грехи тем, кто стал на истинный путь. Вам, наконец, следует принять святое крещение, как вы уже давно обещали».
«Делайте со мной что хотите, — ответил Владимир. — Мне уже все равно».
Он не видел обряда, который совершал корсуньский священник с попами, что приехали вместе с царевной, лишь молитвы радовали его слух.
— Видишь ли свет божий, сын мой? — услышал он, причастившись святыми дарами.
— Вижу! — воскликнул он. — Теперь вижу! Ну и могуч ваш, в смысле, наш бог! А мир теперь еще краше стал!
На следующий день после свадьбы Владимир со своими воинами долго молился в той самой церкви, которую он посетил сразу после победы. Священник с умилением смотрел на него и не мог узнать в смиренном христианине того дикого варвара, который совсем недавно хотел разграбить церковь. Владимир молился истово: крестился клал земные поклоны, прикладывался к иконам и святым мощам. Наконец, он встал, испросил благословения и сказал: «Спасибо, отец, что наставил меня на путь истинный. Теперь, как приеду в Киев, сразу народ к вере приобщу. И церковь построю такую, какой нигде еще не было. И будет народ смотреть на эти иконы, красотой их восхищаться и приобщаться к истинной вере. Так что, ребята, грузите иконы! Да осторожно! Увижу хоть одну царапину — такую епитимию на всех наложу, что до зимы присесть не сможете. А насчет господа — ты не волнуйся. Я с ним сейчас обо всем договорился — он согласен. Ты, отец, кстати, тоже с нами поедешь. Будешь моих оглоедов просвещать. У тебя, вижу, к просвещению большой талант. Засиделся я тут, пора домой. Кстати, я слышал, живет у вас в городе один добрый человек по имени Анастас. Так вот, он тоже со мной поедет. Незачем ему тут оставаться. Ничего хорошего ему это не сулит».
Владимир покидал Корсунь в отличном расположении духа. Войну он выиграл, глаза его снова видели, он вез богатую добычу и красавицу жену, ему теперь покровительствовал новый могущественный бог. А Добрыня был не весел.
— А что, Владимир, — говорил он, — Христос-то только одну жену иметь дозволяет.
— Да? Ну, это правильно, наверное. Все хорошо в меру.
— Так у тебя же их несколько сотен. Как с ними быть?
— Ну, я ж с ними в церкви не венчался, значит, не считается. Не жены они мне больше то есть.