Добрый убийца
Шрифт:
— Как вам удалось это выяснить? — Таня один раз между делом обмолвилась о странном убийстве в московском театре, а тетке этого оказалось достаточно.
— Никакого чуда здесь нет. Анвар снимал половину домика у моей старинной приятельницы Серафимы Блюм. Серафима Аркадьевна души не чаяла в грузинце. До пенсии Блюм преподавала сольфеджио в музыкальной школе, а Анвар — блистательный пианист. Она до сих пор не может понять, почему он торчал в банке. Вполне мог бы давать концерты.
— Вы об этом давно знаете? — Таня забыла об ужине и прическе и, отключив фен, глядела на тетю во все глаза.
— О том, что грузинец жил
По дороге на стадион Назарова все время вспоминала разговор за ужином.
"Надо бы позвонить Ерожину в Москву..
Может быть, для него эта информация важна и не стоит ждать приезда Глеба? Ведь Петр Григорьевич посылал своего сотрудника с целью обнаружить след Чакнавы". Но звонить она не стала. Назарова просто стеснялась говорить с Ерожиным-старшим.
В крытом зале стадиона, где происходили бои боксеров, народу собралось предостаточно. В основном это были молодые люди. Они оживленно обменивались прогнозами, пили из банок пиво, «спрайт» и прочие напитки, громко приветствовали друг друга, и вели себя в высшей степени непринужденно. Таня отыскала глазами скамейку, где сидели друзья Гриши по институту, и начала пробираться к ним. Ерожин-младший уже успел перезнакомить девушку со своими однокурсниками, и Таня чувствовала себя среди них по-свойски.
— Давай, Назариха! Греби к нам! — закричал кудрявый длинный Илья, закадычный друг Гриши, заметив знакомую шубку Назаровой. Илья сам спортом не увлекался, но за друга болел преданно. Миниатюрный живчик Федя, тоже сокурсник Ерожина, издавал громкие и непонятные звуки своей губной гармошкой. Таня заткнула уши и рассмеялась. Она еще не успела отвыкнуть от студенческой стихии, и вакханалия сверстников друга Таню веселила. Гриша был почти на два года младше Назаровой. Таня иногда задумывалась, чем объясняется ее интерес к парню. То ли сходством Ерожина-младшего с Ерожиным-старшим, то ли Гриша сам по себе ее обаял? На этот вопрос у Тани ответа не было.
В зале отчаянно засвистели и затопали ногами. На ринге появилась первая пара и рефери. Боксеры символически поприветствовали друг друга и разошлись по углам. Диктор знакомил зрителей с каждым, перечисляя победы и количество проведенных боев. На слова из репродуктора зал отвечал свистом и ревом.
Драться предстояло боксерам легкого веса.
Таня уже немного разбиралась в боксе, но за незнакомых ребят не болела. Ее интересовал только Гриша. Прозвучал гонг, и два молодых боксера сошлись в центре ринга. Шлемы и перчатки делали их похожими друг на друга, и различить спортсменов можно было лишь по цвету формы. Зрители бурно реагировали на любой удачный удар или комбинацию. Тане стало скучно. Она огляделась и увидела Суворова. Виктор Иннокентьевич двигался между скамейками. Таня встала и помахала шефу рукой. Криминалист заметил ее и, улыбнувшись, направился к их скамейке.
— Я узнала, где жил грузин, — сказала Таня, после того как Виктор Иннокентьевич устроился рядом.
— Молодчина Ты позвонила Петру? — заволновался криминалист.
— Нет. Завтра же приедет Глеб, — оправдалась Таня.
— Надо срочно звонить Ерожину, — не дослушав помощницу, приказал Виктор Иннокентьевич.
Таня нехотя поднялась и пошла вслед за ним. Выбравшись из зала, они еще некоторое время брели по коридорам стадиона. Суворов дошел до места, откуда крики болельщиков доносились едва слышно, и достал мобильный телефон. Петр Григорьевич выслушал сообщение Назаровой с большим вниманием. Несколько раз переспрашивал и уточнял детали.
— Завтра в Новгороде буду сам. Необходимо лично осмотреть комнаты, где жил Чакнава. Поездка Глеба отменяется. До встречи.
На обратном пути Назарова неожиданно остановилась.
— Виктор Иннокентьевич, я что-то сегодня устала. Передайте Грише привет и скажите, что у меня от стадиона разболелась голова и я поехала домой, — попросила она патрона.
— Конечно, Танюша, отдыхай. Я все передам, — сочувственно пообещал Суворов.
Таня вышла на улицу и понуро побрела к автобусной остановке. Голова у нее не болела.
На Таню подействовал разговор с Ерожиным-старшим. Предстоящая встреча с Петром Григорьевичем взволновала девушку. Она и сама не понимала почему. Она свободный человек и за роман с сыном ей вовсе не стыдно. С Гришей у нее все складывалось чудесно. Парень рвался к ней каждую свободную минуту. Таня вспомнила, как два дня назад он примчался к ней в управление и просидел до конца рабочего дня. Он тогда достал ключи от квартиры друга. Тот с семьей укатил в Питер, и квартира пустовала. Таня млела в его сильных и нежных руках, испытывала почти материнское умиление от того, что Гриша уснул, прижавшись щекой к ее груди. Но чего-то ей все равно не хватало. Она представила, как сегодня вечером после поединка Гриша пригласил бы ее к кому-нибудь из своих друзей. Молодые люди начали бы дурачиться, острить, умничать. Все это по-детски мило и наивно. А ей станет тоскливо. Рядом с Гришей Назарова ни разу не испытала того удивительного чувства покоя, которое захлестнуло ее в машине с его отцом. Тогда она ощутила себя маленькой беззащитной девочкой. Этой девочке до боли хотелось принадлежать большому и сильному мужчине, сидящему за рулем.
Таня остановилась возле фонаря, посмотрела наверх, увидела, как в мутный шар света залетают снежные мушки, и смахнула слезу.
17
Алексей Ростоцкий перечитал факс. Наконец пришел заказ, которого он ждал давно. Комплексная поставка строительных материалов для городка военных меняла профессиональный статус его фирмы. Городок строился для бывших офицеров, выведенных из Германии и ушедших в запас. Строился он за счет немцев, и немецкая строительная компания поставщиком выбрала его. Оборот фирмы Ростоцкого от этого заказа увеличивался в десятки раз. Теперь он на пять лет обеспечен настоящим делом. Всего этого Алексей ждал давно, и не просто ждал, а напряженно работал. Репутация не приходит к фирме, если сидишь сложа руки.
Ростоцкий медленно поднялся из-за стола, подошел к окну и стал смотреть на заснеженную улицу. Бабка в валенках с калошами набирала воду из колонки. Колонка заледенела, поросла сосульками, и бабка смешно топталась рядом, стараясь не поскользнуться на наледи.
Алексей проследил, как старушка засеменила с ведрами, и хотел вернуться за стол. Но что-то его остановило. По улице шел невысокий мужчина в стеганом ватном халате и в тюбетейке.
Лицо азиата показалось Ростоцкому знакомым.