Добрый убийца
Шрифт:
— Я этот нож видела, — растерянно прошептала подруга Отария.
— Вы видели? При каких обстоятельствах? — Бобров ощутил былой азарт сыщика.
— Маша… — так же тихо произнесла женщина.
— Что Маша?
— Маша открыла чемоданчик Отария, нашла там этот ножик и играла с ним. Он был такой красивый, с золотой рукояткой и похож на игрушечный меч. На его рукоятке было что-то написано. Отарчик очень испугался, что девочка поранится, — вспомнила Галя.
— Он оставлял чемодан с ножом дома? — удивился Бобров.
— Никогда.
Ничего большего Никита Васильевич от встречи с Галей не ждал. Сомнений в том, что Отарий Ахалшвили зарезал Нодара Местия, у полковника больше не оставалось. На прощание Никита Васильевич еще раз напомнил Анциферовой об ответственности.
— Можете меня убивать, но если Отарчик позвонит и позовет, побегу к нему хоть на Северный полюс, — ответила Галя и заплакала.
Никита Васильевич спустился с пятого этажа, быстрым шагом добрался до автомобильной стоянки у рынка и, усевшись в машину, сказал водителю:.
— Вези меня домой, что-то я сегодня не хочу больше работать.
— Вы торопитесь? — на всякий случай спросил водитель.
— Нет. Вези, как вез, — проворчал полковник и откинулся на спинку сиденья. Он ехал, поглядывая на отражавшие низкое солнце окна московских домов, и философски размышлял, что за каждым из этих окон своя комедия, драма или, как у Гали, трагедия. И еще полковник почувствовал, что Отарий Ахалшвили не обманывал женщину. С ним, видимо, и впрямь не все в порядке. Полковник достал из кармана мобильный телефон и позвонил Ерожину. Рассказ Боброва Петра Григорьевича вовсе не удивил.
— Я что-то в этом роде и предполагал, — ответил сыщик. — Дело за малым. Поймать убийцу.
— Если он еще жив, — ответил Никита Васильевич и спрятал трубку в карман.
26
Дорога, упираясь в избу престарелой девушки Агриппины, врезалась в центр деревни Кресты под прямым углом.
— Куда сворачивать? — поинтересовался Михеев у Веры Никитиной и ее дочери, притормаживая у перекрестка.
— К нам направо, — ответила Вера.
Ерожин заметил свежий след трактора.
Трактор повернул налево. Глеб крутанул руль вправо и через минуту встал у забора последней избы. Ни света в окошках или других признаков жизни пассажиры «Сааба» не обнаружили. А выйдя из салона, оглядели темные очертания никитинской крыши с трубой, искрящийся под лунным светом нетронутый снег и ощутили звенящую тишину.
— Ой, не нравится мне все это… — запричитала Вера, направляясь с Валей к крыльцу.
Петр Григорьевич и Глеб остались возле автомобиля. Пассажирки уже успели рассказать сыщикам об удивительной телеграмме, которой Дарья Ивановна Никитина приглашала дочь и внучку.
— Для свадьбы тут слишком тихо, — пробурчал себе под нос Ерожин.
— Да, вообще-то все это странно. Бабке около шестидесяти. В этом возрасте о кладбище надо думать, а она замуж собралась, — вслух размышлял Михеев.
— Молод ты еще, Глеб. Вот Чак Норис, ровесник бабульки Никитиной, женился в этом году на двадцатилетней девке. Никто и не пискнул.
— Так то Чак Норис! — ответил Глеб, удивляясь сравнению шефа.
— Чем наша бабушка хуже? Тем, что не американка? — усмехнулся Петр Григорьевич. Глеб хотел что-то возразить, но Вера с дочкой вернулись, и он замолчал.
— Я уж не знаю, что и думать. В доме тишина. Дверь на замке. Ключа в потайном месте нет, — не на шутку разволновавшись, сообщила Вера. Непонятная телеграмма матери и ее отсутствие в доме женщину пугали.
— Если гости и прибыли на эту свадьбу, то свернули они в другую сторону. Давайте прогуляемся, — предложил Ерожин.
— Идите, Петр Григорьевич. А я за вами потихоньку поползу. Не хочу машину здесь оставлять. Уж очень место дикое, — сказал Глеб, садясь за руль.
"В диком месте куда безопаснее, чем на.
Тверской", — про себя подумал подполковник, но мысль свою не озвучил, а взял под руки Веру и Валю, и они зашагали по деревне. Внезапно вдалеке хлопнула дверь, и путники явственно услышали музыку. Через минуту дверь хлопнула еще раз и музыка исчезла.
— Гуляют на другом конце деревни, — обрадовался Петр. — Кто там у вас обитает?
— Там дедушка Халит живет, — сказала Валя и при мысли о своем заступнике улыбнулась.
Вера внезапно остановилась:
— Неужто мать за чучмека надумала…
— Что надумала? — переспросил Ерожин.
— Замуж за чурку выходить. Вот чего, — пояснила Вера, и голос ее стал злым и жестким.
— Никак вы, Вера Михайловна, расистка? — удивился Ерожин. — Вот уж не думал.
— Что, русских мало? — не унималась Вера.
— Значит, мало, раз вы себе не нашли. Зачем же мать оговаривать, — улыбнулся Петр Григорьевич. — И потом гадать осталось недолго. Сейчас все и узнаем.
Вера прикусила губу и замолчала. В последней избушке во всех окнах весело мерцали огоньки, а когда они подошли поближе, то услышали и звуки музыки. У забора стоял трактор с прицепными санями. Петр Григорьевич этот трактор помнил. «Кировец» вытащил «Сааб» из лужи в лесочке, когда он осенью с Татьяной Назаровой предпринял первую неудачную попытку посетить деревню Кресты. Михеев подогнал к калитке «Сааб» и вышел из машины:
— Вы, Петр Григорьевич, опять попали в десятку. Я тоже заметил след этого трактора, но мысль, что он привез гостей, мне в голову не пришла.
— Дочка! Внучка! Все-таки приехали! — бросилась к двери Дарья Ивановна, увидев Веру и Валю на пороге.
Предположение дочери оказалось верным.
— Знакомьтесь, Халит. Теперь мой муженек, — представила Никитина гостям мусульманина. Петра Григорьевича и Глеба усадили за стол. Халит им сразу налил по граненому стаканчику самогона и положил холодца.