Добыча ярла Бьорка
Шрифт:
– Эй, ты чего? Вставай, говорю!
Я подскочила, ещё не до конца проснувшись и утирая дрожащими ладонями мокрые щеки.
И правда вся зареванная, и в груди до сих пор тесно. Ну и сон...
Сквозь пелену и плотный сумрак в сеннике попыталась разглядеть, кто это меня разбудил. И тут же до зубовного скрежета захотелось обратно зарыться в шкуры, чтобы не видеть это лицо никогда.
– Вставай, печорка,- хмыкнул Ангус, заметив, похоже, мою реакцию. Его рыбьи глаза масляно блеснули в темноте.
–
– А пир как же?
– прохрипела я спросонья, не зная, что ещё возразить.
– Да что я там не видел, - беспечно махнул рукой Ангус, - А дома дел полно, да и Конунг добро дал сейчас отплывать. Киру-то обратно не повезем уже. Теперь девка - Хотборка забота.
Хольм смачно причмокнул губами и плотоядно добавил.
– А ты моя...
26
Бьорк проследил обманчиво ленивым взглядом за удаляющимся с пира Ангусом и его людьми. До самых дверей проводил их глазами и потом ещё несколько мгновений задумчиво смотрел на захлопнувшиеся за ними створки.
Вот и всё...
Свершилось. Невольно тронул рукой шею с ослабевшей невидимой удавкой - верный знак, что он на правильном пути. Часть завета отца выполнена - Хельмут теперь его по праву. И без единого взмаха меча даже обошлось. Осталось избавиться от ненавистного старика с рыбьими глазами, и опостылевшая клятва спадет с него как последний осенний лист с голой ветки в ноябре.
Горлу дышать стало легче. Да вот только в груди теперь странно затеснило, будто ребра всё сжимались и сжимались, сдавливая в кашу лёгкие.
И так с самого утра сегодня...
И непонятная тревога нарастала, гудела в голове безотчетными рваными мыслями. Суеверное предчувствие беды. Гнать его...
Вейла сказала, что точно ничего не случится с его маленькой злючкой- печоркой. Да и Хель сама была уже уверена, казалось, в себе. Но внутри у Хотборка так и скребло острыми когтями. Бьорк сидел на веселом пиру рядом с молодой женой, покрытой темной вуалью, улыбался краешком губ, пил, выслушивал тосты, скабрезные шутки и добрые пожелания. А перед внутренним взором так и стоял ускользающий нежный образ рыжей девушки. Трепетал как огонь свечи на ветру. И тревога, тревога, тревога...Что-то крутилось в голове смутное, а он никак не мог ухватить.
Вспоминал сегодняшний день, пытаясь понять, что же его так гнетет. Что он упустил? Чувство потери нарастало...Может, оттого, что обиделась на него Хель, сбежала с церемонии. Он краем глаза видел...Дурочка. Разве не говорил он, что люба она ему. Что есть долг, а есть сердце. Гордая такая... Может поэтому ему так муторно. Нет, не то что-то...Всё не то...
Начались танцы. Музыка загремела так, что впору было оглохнуть. Сейчас три обрядных танца отпляшут и поведут их в спальню всей толпой. Кира положила руку ему на колено, сжала тонкими пальцами, демонстрируя нетерпение и любовь. Бьорк раздраженно цокнул языком и сделал щедрый глоток из своего кубка. Ничего такого в этом нет, а всё равно вдруг тошно. Это всё Хельга. Не злилась бы так, а то будто и жутко виноват перед ней...
В груди опять резко кольнуло щемящей тоской. Так, что даже руку невольно к больно ухнувшему сердцу приложил. Голову повело, на висках выступила испарина. Да что ж такое...
И вдруг отчетливо понял. Отплывает. Вот именно сейчас в это мгновение отплывает с Ангусом его Хель...Его...
К лицу хлынул жар, а по телу наоборот разлилась противная слабость. Хотборк откинулся затылком на высокую спинку стула и закрыл глаза, глубоко вдохнув в попытке справиться с собой. Совсем закружило, и вдруг смех мачехи зазвенел в голове. Издевательский, отрывистый как карканье вороны. И слова пробивались сквозь этот смех. Страшные для него слова.
Только, когда потеряешь, поймешь. Только, когда....
И будто пелена с глаз спала, и разом обрушилась правда. И про себя, и про девушку, и про то, что, раз он эту правду вдруг понял, значит, уже не вернуть.
Бьорк подскочил на стуле, бешеным взглядом окинул удивленно взирающих на него гостей и медленно сел обратно. Поздно. Залихорадило так, что чуть зубы не застучали. И от ярости, и от беспомощности.
– Что с тобой?
– голос Киры донесся словно сквозь толщу воды.
Хотборк только головой покачал и ещё из кубка отпил. Много. По кровотоку струилась боль. Да толку-то горевать и злиться ...
Уже всё.
Не простит его Хель, да она ему и говорила это прямо в лицо, а он, зачарованный, слышал и не слышал. Не будет у него никогда больше его рыжей злючки...Видно, пока не отплыли, был у него ещё шанс всё в свою сторону повернули. Значит, не только свадьбу не простит, но и что отдал Ангусу, подверг опасности ту, которую любит. Так разве это любовь тогда? Он ведь защищать её должен, оберегать от всего... И сейчас Бьорк и сам в ужас приходил от своего поступка. Как она без него? Справится? Она ведь ещё совсем неопытная, хрупкая, чистая. Его Хель... И уже не изменишь ничего, не переиграешь. Только ждать...Да он с ума сойдёт...
Всё это одним огромным комом накатило на Хотборка, погребая под собой будто лавина. Он сидел за столом, но ничего уже вокруг не слышал и не видел. Так что гостям пришлось тормошить незадачливого жениха, чтобы спровадить его и смущенную невесту в спальню. Благо все решили, что Бьорк на радостях просто с хмельным мёдом перебрал, так что посыпались на его голову шутки да советы собраться уж да поднатужиться на невесте и не позорить славное имя Унсгарда.
Ярл не слушал, медленно шел, ведомый шумной толпой, постепенно приходя в себя. Тупая боль так и поселилась в груди, но первый шок уже схлынул, позволяя здраво мыслить.
Какая же всё-таки Сайма была сука, проносилось в его голове, пока понимались с Кирой по лестнице к спальням. Как же коварно отомстила ему за сына, которого он и не думал убивать! И месть её ещё не кончилась - ведь будет так с ним всегда. Как же Бьорк ненавидел мачеху в этот момент. Попалась бы урна с её прахом сейчас ему в руки - при всех скормил бы свиньям её пыль.
Завели в большую гостевую спальню с огромным ворохом шкур у зажжённого очага. Тепло тут было, даже жарко, повсюду свечи оплывшие расставили, еловых лап наложили в знак, что навек их союз. Народу набилась тьма. Запели женщины обрядовую песню, снимая с молодой вуаль и верхнее платье, расплели ей косу, распределяя светлые волосы по плечам. Мужчины, продолжая подшучивать, стянули с ярла жилет и рубаху, оставляя по пояс голым, и толкнули к невесте.