Добыча
Шрифт:
Еще один крик, когда он начал давить на другое плечо, а затем еще и еще. Каждый дюйм лезвия, каждый зубец, каждая рана. Она чувствовала все это. Северус заставил ее чувствовать себя наилучшей из возможных способов, а Дириэль — худшей.
— Ч-что ты делаешь? — она плакала, обмякнув, когда он наконец остановился — когда он наконец, казалось, отступил назад, возможно, чтобы полюбоваться своей работой. Мойре не нужно было спрашивать; она знала, что он делает. Пытает ее. Получает удовольствие. Хочет посмотреть, сможет ли он оставить на ней такой же шрам, как она оставила на нем.
Дириэль цыкнул на нее, положив руку на заднюю часть ее бедра, когда его взгляд обжег ее изодранную кожу.
— Перестань жаловаться. Все заживет. А теперь давайте посмотрим, как следует…
На этот раз у нее вырвался беззвучный крик, после того как нож со звоном упал на землю и его пальцы заняли свое место. Она извивалась и сжималась, ее нервы были в огне, голова затуманена, когда Дириэль вонзился в свежие раны. Мойра все ждала, что вот-вот упадет в обморок, наконец потеряет сознание и проснется несколько часов спустя, израненная, но живая.
Ее новое тело выдержало. Оно встретило боль — заставив почувствовать каждую ее частичку.
— Ага! — она услышала, как он снова хлопнул у нее за спиной, и через несколько секунд пальцы снова проникли в нее. — Вот они! Такие маленькие. Такие драгоценные.
Теперь ее колени полностью подогнулись, и она повисла там, опустив голову, дрожа, все ее тело горело.
— Ч-что?
— Твои крылья, глупая девчонка. Твои крылья! — закрепившись на левой цепи, Дириэль развернулся перед ней, и это движение заставило ее запястье гореть. Он обхватил ее лицо окровавленными руками, пока кровь стекала по ее спине. Теперь она достигла ее лодыжек, ярко-красная жидкость, горячая и вездесущая. Дириэль заставил ее отвести взгляд, когда он слегка покачал ее головой, ухмыляясь, его смех был похож на смех гиены. — Ты живешь одним днем, Мойра Аурелия. У тебя там выросли ангельские крылья, как я и подозревал, в ту секунду, когда ты взорвала меня в Аду. Какая удача!
Она моргнула, глядя на него, ее вялый разум не мог ничего понять.
— Крылья?
— Судя по твоему ошеломленному оцепенению, я так понимаю, ты не знаешь, насколько сильны ангельские крылья? — он погладил ее по щекам большими пальцами — грубо, как нежелательный массаж, который натер ее кожу. — Одно перо можно продать за миллионы, и ты будешь моим нескончаемым запасом. Ангелы получают сок из своих крыльев. Их мозги и мускулы, если ты понимаешь, к чему я клоню, все усиливается от действия перьев. Все хотят их заполучить. Заклинания. Зелья. Ритуалы. Необузданная, неиспользованная сила одного пера… Это уму непостижимо!
Теперь он говорил практически с пеной у рта, продолжая разглагольствовать.
— Теперь, это может пойти одним из двух способов, полукровка, — сказал ей Дириэль, понизив голос — внезапно слишком серьезный. — Мы с тобой можем работать вместе. Я одену тебя с шиком. Ты отрастишь крылья, и я соберу их для того, кто предложит самую высокую цену. Мы можем быть командой.
Сама мысль об этом вызвала у нее рвотный позыв, и на этот раз она не стала этого скрывать.
— Или ты можешь продолжать быть раздражительной. Я буду держать тебя связанной… и все равно соберу их для того, кто предложит самую высокую цену. Все, что меняется, — это твоя уступчивость, а? В конце концов мне придется убить тебя, я подписал контракт, но до тех пор, кто сказал, что мы не можем извлечь из этого максимум пользы? Немного повеселимся?
Он вернулся к растиранию ее лица, кровь размазалась по ее губам, и пока он стоял там, выжидающе изогнув одну бровь, Мойра вдохнула металлическую жидкость — и выплюнула ее обратно в него так сильно, как только могла. Слюна и кровь покрывали его бледную щеку, подбородок, и все же эти ужасные черные глаза ничего не выдавали.
После минутного напряженного разглядывания друг друга, когда Мойра наконец набралась смелости по-настоящему одарить его своим пристальным взглядом, Дириэль глубоко вздохнул и смахнул кровь.
— Ты становишься немного предсказуемой, Мойра. Немного скучновато.
Он на мгновение нырнул ей за спину, затем в мгновение ока вернулся с ножом в руке. Она пыталась держать глаза открытыми, но зрение размывалось, когда он постучал гладкой стороной лезвия по ее носу, капли крови брызнули ей на лицо.
— Я собираюсь дать тебе немного времени, чтобы подумать об этом, — сказал он ей, небрежно пятясь к двери. — Знаешь, взвесь свои варианты. И я тоже собираюсь подумать. — Он указал на нее ножом, кровь летела повсюду. — Мы найдем способ оживить это самое обычное тело — не волнуйся.
И он исчез. Вышел за дверь, которая захлопнулась за ним. Мойра услышала, как замки со звоном встали на место. Она посмотрела вниз на лужу крови вокруг своих ног, все еще перевязанных жемчугом. Боль не прошла. Она вцепилась в нее, эмоционально и физически, вцепилась своими крючками и не отпускала.
Итак, Мойра склонила голову, подвешенная за безвольные руки и горящие плечи, и, наконец, позволила себе расплакаться.
Часть 9
Северус
— Она опаздывает, — прорычал Северус, расхаживая перед окном первого этажа, свирепо глядя на скромных пешеходов. Взволнованный, как зверь в клетке, он последние полчаса расхаживал взад и вперед в ожидании приезда своей кузины Корнелии. — Она никогда не опаздывает.
— Технически у нее все еще есть три минуты, — сказал Аларик из кухни. Грохот тарелок подсказал, что он почти закончил разгружать посудомоечную машину, навязчивый шум, который заставил Северуса скривить губы.
— Она уже должна быть здесь. Разве она не знает, как это важно? Время имеет решающее значение!
Он услышал, как Аларик вздохнул, но его друг больше ничего не сказал — он знал, что лучше не спорить с Северусом в этот момент. Мойра пропала три дня назад. Три мучительных дня. Северус искал ее повсюду, просил об одолжениях и расплачивался за них. Сотни тысяч долларов перекочевали в карманы разных демонов, чья информация даже ничего не значила. Только прошлой ночью, после угрозы вовлечь Верье — пустая угроза, конечно, поскольку Верье было все равно, что Мойра была похищена, — он смог извлечь полезную информацию от демона, который работал на обслуживании в кампусе университета, у которого, наконец, была запись с камеры наблюдения.