Дочь алхимика
Шрифт:
Лодка скользила по каналам между серых дворцов, которые, как тонущие роскошные пароходы, вещали о смерти и упадке. Старые обсыпавшиеся колонны, слепые окна, а перед ними причудливый контраст — просыпающаяся жизнь города. Иногда лодка приставала к деревянным сходням или выступающим над водой длинным пешеходным дорожкам. Одни пассажиры сходили, другие подсаживались: мужчины и женщины с корзинами в руках направлялись к рынку на площадь Святого Марка. Но даже люди, говорящие нараспев и бодро толпящиеся на некоторых участках берега, не могли скрасить меланхолию этого места.
В неясном свете появилось высокое
Большинство пассажиров уже вышли из лодки на предыдущих остановках, и Джиллиан попросил лодочника пристать недалеко от высокого мрачного строения. Дворец стоял в конце одного узкого бокового канала, в который лодочник свернул неохотно — слишком далеко от привычного маршрута находилось это место.
Палаццо Ласкари виднелся за высокой стеной, и попасть туда можно было через открытые ворота. За порталом выступающая дорожка вела ко входу в здание. Справа и слева от неё старые палисадники были почти полностью погружены в воды лагуны, волны с плеском бились о покрытый водорослями камень. Лодочник высадил Джиллиана с детьми у портала и уплыл прочь. Остальные пассажиры молча смотрели им вслед, пока лодка не скрылась за поворотом.
Джиллиан, Гиан и Тесс миновали ворота и оказались на узкой каменной тропинке.
— Дворец выглядит намного хуже, чем есть на самом деле, — уверил Джиллиан обоих детей, но это, казалось, вовсе их не успокоило. Они вцепились в его руки ледяными ладошками, ледяными настолько, что казалось, будто вся кровь отхлынула от них и спряталась в какой-нибудь дальний уголок их тела.
Они торопливо шли по садовой дорожке, приближаясь ко входу. Темно-коричневые двустворчатые двери были покрыты стершимся от времени рельефом. В верхнюю четверть входных дверей были вставлены стекла, украшенные цветной мозаикой. Посередине красовался квадрат-анаграмма, вернее, его зеркальное отображение, расшифровать которое можно было только изнутри.
Джиллиан взялся за сделанную в форме дракона дверную ручку. В тот же миг правая створка распахнулась, и из темноты появились какая-то фигура, словно со дна океана поднималось что-то высокое, бледное и загадочное. Но когда сумеречный свет упал на лицо этого призрака, то оказалось, что это всего лишь высокий стройный мужчина с отливающими серебром волосами и острой бородкой-эспаньолкой. Его брови были черными и растрепанными, как перья мертвой птицы.
— Giorno, Gillian, — сказал человек низким голосом, — come stai?
— Non cre male, grazie, [10] — ответил Джиллиан, — но, думаю, при детях мы должны говорить по-немецки.
— Конечно, — согласился мужчина и сердечно улыбнулся, взглянув на детишек. — Чувствуйте себя как дома.
Но дети оставили его слова без внимания.
— Гиан и Тесс, мой сын и дочь Лисандра, — представил их Джиллиан и указал на мужчину. — Граф Ласкари, мой хороший друг. Вам не стоит его бояться.
— Бояться? — выкрикнул Ласкари и засмеялся. — Меня? — Его удивление не было наигранным, но честным и искренним, идущим из глубины души. Словно сама мысль, что кто-то может его бояться, казалась ему нелепой.
10
— Здравствуй. Джиллиан. Как поживаешь?
— Спасибо, неплохо ( итал.) — ( прим. ред.).
Ласкари отошел в сторону, пропуская их внутрь. Перед ними предстал небольшой, но невероятно высокий вестибюль, как внутри башни. На втором и третьем этажах вдоль стен тянулись балюстрады. Широкая винтовая лестница занимала большую часть места в холле. Она не заканчивалась в вестибюле, а вела дальше вниз, в глубину, откуда доносились тихие шорохи и всплески. Пахло гниющими водорослями, а из отверстия веяло невыносимым холодом. Вестибюль был скудно обставлен: не было ни картин, ни ковров, как можно было ожидать в доме таких размеров, только голая штукатурка и потрескавшийся мраморный пол. Маленький Гиан повернулся и посмотрел на квадрат из букв над дверью. В слабом утреннем свете, падающем через окно, без труда можно было прочесть старинные буквы.
S A T A N
A D A M A
T A B A T
A M A D A
N A T A S
— Точно такой же квадрат есть у нас в замке, — прошептал он, не зная, радоваться этому или огорчаться.
— В библиотеке твоего дедушки, — подтвердил Джиллиан. — Это символ рыцарей-тамплиеров.
Смятение Гиана длилось всего несколько секунд, затем он широко раскрыл глаза, вдруг осознав, что это значит.
— Да, — сказал Джиллиан, не в силах более выносить укоризненный взгляд сына. — Мы в штаб-квартире тамплиеров, Гиан, а граф Ласкари — их гроссмейстер.
Они устроились в комнате на втором этаже, которая, в отличие от голого вестибюля на первом этаже, производила впечатление жилого помещения. В камине пылал огонь, стен не было видно из-за книжных полок, богато украшенных всевозможными резными рисунками. Без видимого порядка новые издания стояли рядом с древними пожелтевшими фолиантами, над дверью висели два скрещенных меча, окна были занавешены красной парчой.
Прежде чем они вошли в комнату, Ласкари отозвал Джиллиана в сторону.
— Почему они не узнали квадрат без вашей подсказки, если и вправду являются носителями воспоминаний своих предков?
Джиллиан покачал головой.
— Их воспоминания оживают только тогда, когда они попадают в то место, где присутствие прошлого особенно сильно — место, в котором Нестор и Лисандр, или хотя бы один из них, жили и работали. — Пожав плечами, он добавил: — По крайней мере, я так думаю. До сих пор все было именно так.
Великий магистр поднял брови вверх и промолчал. Но теперь, пару минут спустя, наклонился вперед в своем глубоком кресле и серьезно посмотрел на Гиана.