Дочь алхимика
Шрифт:
Родная деревня Марии была похожа на каменный лес. Древние башни, служившие как укреплением, так и жильем, были характерны для этих краев. Подобные постройки Аура как-то видела на картинах, изображавших Италию, внезапно перед глазами возникли пейзажи Флоренции, но здесь, на краю света, подобная архитектура казалась ей странной и таинственной. Она насчитала около сорока тридцати-, сорокаметровых башен, пронзавших высь голубого горного неба, как трубы опередившего время фантастического фабричного сооружения. Солнце уже начинало клониться к вершинам и каждая башня отбрасывала темную,
Мария уговаривала их идти с ней в деревню.
— Не волнуйтесь, — сказала она смеясь. — Пока я с вами, ни один волосок не упадет с ваших голов.
Они оставили заговорившего с ними старика на краю леса. К своему ужасу, проходя мимо него, Аура заметила торчащий у него из-за пояса допотопный револьвер. Его рукоятка была блестящей и потертой. Старик проводил их недоверчивым взглядом.
— А чем занимаются местные жители? — спросил Кристофер.
— Козами и добычей золота.
— Я не видел ни одного рудника.
— А здесь вообще нет рудников. Мужчины кладут овечьи шкуры мехом кверху в горный ручей. Если им повезет, они найдут нужное место, и в меху запутаются золотые песчинки, которые приносит течение, и таким образом…
— Получается золотое руно, — взгляд Кристофера выражал восторг, но, как с неудовольствием заметила Аура, не только из-за легенды и золота сванов. Более того, он уже давно не делал из своего расположения к Марии никакой тайны. Иногда Ауре даже казалось, что симпатичная сванка отвечала ему взаимностью. Ну что же, рассудительно думала она, смирившись с этим, может, это поднимет наши шансы вернуться живыми на побережье.
— А что должны означать все эти башни? — просто так спросила Аура.
— В Сванетии правит закон кровной мести, — не оборачиваясь ответила Мария. — Когда чужеземцы не нарушают наших границ, здесь идет междоусобная война. Башни нужны для защиты, но они также являются символом богатства семьи и силы её сыновей.
Они уже вошли в первые тени, отбрасываемые высокими стройными постройками. Вблизи многие из них казались старыми и обветшалыми. Аура подумала, что с такой башней, стоящей рядом с домом, она вряд ли чувствовала бы себя в безопасности, ведь того и гляди эта штука может рухнуть на голову. Аура с опаской проходила мимо покосившихся от старости стен. Кристофер тоже стал заметно молчаливее. Только Мария, не говоря ни слова, усмехалась про себя, видимо, находя удовольствие в неуверенности своих спутников.
Справа и слева от дороги выныривали что-то лепечущие дети, с любопытством наблюдающие за прибытием незнакомцев. К ним присоединились две женщины. Мужчин рядом не было, так как в это время они пасли в горах коз. Между домами витал аромат жареного мяса, но к нему примешивался и запах отхожих мест.
Все трое вели под уздцы своих лошадей. Копыта животных громко стучали по голому камню. Дорог не было. От одной из самых высоких башен отделилась старая женщина и быстрым шагом направилась к ним.
— Это моя мама, — объяснила Мария и бросилась навстречу старухе. Обе женщины обнялись и обменялись несколькими словами на родном языке. Затем Мария указала на Ауру и Кристофера, которые нерешительно стояли в стороне. Взгляд старухи сразу же омрачился, но потом она молча кивнула.
— Проходите в дом, — пригласила Мария и тут же исчезла внутри покосившейся хижины.
Кристофер вопросительно посмотрел на Ауру, но она только пожала плечами.
— Похоже, нам не отвертеться, — она нерешительно привязала коня к какому-то столбу, еще раз недоверчиво посмотрела на низкую дверь, затем вошла. Кристофер нерешительно последовал за ней.
Изнутри дом оказался намного больше, чем казалось снаружи. В нем была одна комната, примерно восемь на восемь метров. На голых стенах висели рога огромных горных козлов. За невысокой перегородкой лежала грязная солома: сюда пригоняли коз, когда они вечером возвращались с высокогорных пастбищ. Зловоние было просто невероятным: пахло нечистотами, скотом и остатками пищи, но хуже всего был запах старости, который заполнял весь дом. Мария, казалось, не замечала всего этого, в то время как губы Кристофера были приоткрыты: как и Аура он старался дышать ртом.
В центре помещения располагался очаг, над которым висел огромный медный котел. Мария пригласила их занять место вокруг костра.
— Мы называем наши дома саклями, — объяснила она, когда они сидели на полу на шкурах. — А вот это, — она указала на огонь, — это Кера. Она подчиняется Мезиру, богу огня. По традиции, в доме всегда должен быть готов прибор для него.
Пока она говорила и объясняла дальнейшие подробности образа жизни сванов, её мать наливала в деревянные миски жирное варево из котла. Хотя присутствие старой женщины и вызвало у Ауры тошноту — ощущение, к которому она постепенно начала привыкать — суп пах великолепно. Она попробовала и одобрительно кивнула матери Марии. Женщина, казалось, была очень рада этому, потому что в первый раз улыбнулась Ауре.
— Я думал, что сваны исповедуют православие, — заметил Кристофер.
Мария снисходительно улыбнулась.
— В общем, да. Но здесь у каждого свое представление о христианстве. Чем дальше от побережья и чем выше в горы, тем больше богов присутствует в вере людей. Ты бы удивился, если бы познакомился поближе с некоторыми местными ритуалами.
От Ауры не укрылось, что теперь Мария обращается к Кристоферу на «ты», и происходило это вовсе не из-за недостатка языковой интуиции: она прекрасно ощущала тонкую разницу в формах обращения. Что же касалось самой Ауры, то к ней сванка обращалась исключительно на «вы», подчеркивая строгую официальность. Горянка не скрывала своих симпатий.
Через некоторое время Аура перестала следить за рассказом Мари. Ей хотелось поскорее продолжить путь к монастырю тамплиеров, выступить против Лисандра и, наконец, снова увидеть Сильветту. При этом она заметила, что в ней появилось опасное равнодушие в отношении исхода их встречи. Она проделала столь долгий путь, что уже начала забывать о цели путешествия. Уничтожить Лисандра? Спасти Сильветту? Да, это была ее первоначальная задача, но со временем она претерпела некоторые изменения. Главное теперь — просто дойти до конца пути, и уже неважно, чем все это закончится.