Дочь гробовщика
Шрифт:
— Люсетта, проводи мисс Бэллентайн в рабочий кабинет и заплати ей аванс.
Как же им хочется удержать его внизу!
Я поднялась и, прежде чем отправиться вслед за покачивающимися юбками Люсетты, сделала легкий реверанс.
Пока она возилась с сейфом в третьем ящике огромного дубового стола, до недавнего времени принадлежавшего ее отцу, я вежливо отвернулась. Когда она передавала мне кожаный мешочек с золотом, ее пальцы коснулись моей ладони, и мне показалось, что я увидела искорку в ее скорбных глазах. Мне кажется, она тоже это почувствовала, и я вспыхнула от
Ох!
— Пожалуйста, Хепсиба, сделай ему хороший гроб. Удержи его внизу. Защити нас… меня, — и она прижалась к моей руке губами. Они были слегка приоткрытыми, влажными и такими мягкими. Я перестала дышать, мои легкие были пусты. Она провела легким кошачьим языком по линии жизни и поднялась к запястью, где синей жилкой бился пульс, выдавая мои чувства. Откуда-то из холла донесся шум. Это суетился лакей. Люсетта улыбнулась, неохотно выпустила мою руку и сделала шаг назад.
Я вспомнила, что должна дышать, склонила голову и подчинила свои чувства воле. Все это время Гектор был непривычно молчалив. Я видела, как он стоит у нее за спиной, как безуспешно пытается потрогать пальцами ее лебединую шею, но те проходят насквозь, не встречая преграды. Я впала в ярость, но сумела взять себя в руки. Снова кивнув, чтобы придать себе уверенности, я посмотрела в ее бесстыжие глаза и прочитала там обещание.
— Мне необходимо увидеть тело, снять мерки и подготовиться. Я предпочитаю делать это в одиночестве.
— Тупая маленькая потаскуха, — снова и снова повторял Гектор. Сказать, что он нарушил тишину, когда мы вернулись в мастерскую, было бы преуменьшением. Я предпочла ему не отвечать, ведь в его голосе сквозила неприкрытая зависть.
— Как, наверное, тяжело, папочка, быть сродни кишечным газам. От тебя один лишь шум и ветер.
Если бы он мог, то кинул бы в меня первое, что попалось под руку: резак, шлифовальный камень, рубанок, не думая о том, сколько будет стоить замена этих дорогих инструментов — унаследованных от многих поколений наших предков, купленных за огромные деньги, требующих сверхаккуратного обращения, поскольку способны удержать мертвых внизу.
Я не обратила никакого внимания на его буйства и продолжила заниматься гробом господина Д’Агилара. Он уже приобрел требуемые форму и размеры, сколоченный надежными крепкими гвоздями, а вонючий клей из человеческого костного мозга и вываренных костей я втирала в каждый стык между досками, чтобы быть уверенной — ничто эфемерное не покинет этот гроб. На скамье, довольно далеко — чтобы брызги краски и лака не могли туда попасть, — лежал бледно-лиловый шелковый мешок, набитый гусиным пухом и цветами лаванды; вечером я простегаю его небольшими аккуратными стежками и положу внутрь гроба, только возьму клей с более приятным запахом, чтобы замаскировать вонь от замазки из костного мозга.
Цена на наши услуги высока, но Бэллентайны предлагают
С помощью ручной дрели, на которой выгравированы инициалы Гектора, я высверлила отверстия для ручек и петель. Незадолго до его смерти дрель, которая передавалась из поколения в поколение в течение последнего столетия, сломалась, ее поворотный механизм раскололся, поранив кожу на его ладони. За крупную сумму он заказал другую. Она почти новая, и я могу притворяться, что инициалы на рукоятке мои и эта блестящая вещь только моя.
— Ты достала это? — спросил Гектор, устав сердиться.
Я кивнула, прикручивая первую петлю на место. В тусклом свете мастерской ее матовая поверхность выглядела почти грязной. Скоро я зажгу лампы, чтобы работать ночью. Я не хотела придумывать причины, по которым мне нужно пересечь порог дома Люсетты. Я увижу ее завтра.
— Покажи.
Я неохотно выпрямилась и потянулась. В кармане юбки, рядом с миниатюрным набором клещей и плоскогубцев, лежала старая жестянка, где раньше хранился дешевый нюхательный табак Гектора. Она щелкнула, когда я ее открыла. Внутри лежал зуб с черной сердцевиной, вонявший гораздо сильнее, чем должен. Кусок плоти изрядного размера вырвался вместе с зубом, и в запахе гниения явно присутствовал характерный аромат наперстянки. Господин д’Агилар упокоился в могиле гораздо раньше своего срока, а я добавила в нашу коллекцию еще одно средство, которое никто не распознает и не будет задавать лишних вопросов.
— Чудесно, — сказал Гектор, — и не догадаешься. Инфекция в чашке чая — это не так уж и изобретательно. Я ожидал лучшей смерти, знаешь ли.
— Никакая это не инфекция, папа, — я придержала рукой дрель. — Это была старая дрель. Я смазала рукоять ядом из яблочных семечек и подпилила шестеренку. Нужна была лишь маленькая ранка. Это достаточно изобретательно для тебя, Гектор?
Он в раздражении вернулся к своей новой любимой теме:
— Эта девчонка тебя не хочет.
Я глубоко вздохнула:
— События свидетельствуют об обратном.
— Дура. Отчаявшаяся жалкая маленькая дура. Как я мог вырастить такое глупое дитя? Разве я не учил тебя видеть людей насквозь? Любому понятно, что ты недостаточно хороша для мисс Люсетты Д’Агилар, — он рассмеялся. — Ты так и будешь мечтать о ней, Хепсиба?
Я швырнула в него дрелью, она пролетела сквозь блеклый силуэт Гектора и лязгнула металлическими частями о стену.
— Я покрыла тебя саваном! Я закрыла окна и занавесила зеркала! Я своими руками сделала тебе гроб и запечатала его накрепко! Так почему ты здесь? — закричала я.
Гектор улыбнулся:
— Может, меня и нет. Может, ты просто настолько одинока, дочурка, что выдумала меня.
— Будь я одинока, подыскала бы себе компанию получше, — но его слова все равно причинили мне боль.
— Нет никого ближе семьи, твоего дорогого старенького папы, который любит тебя без памяти.
— Когда у меня будет она, — сказала я тихо, — ты мне больше не понадобишься.
Призрак или плод моего буйного воображения остановился, предчувствуя свой неотвратимый конец, и начал исходить злобой: