Дочь императора
Шрифт:
Его тон заставил меня напрячься. Я поняла, что он мне угрожает, но только никак не могла сообразить, чем именно. Поэтому я ответила очень осторожно:
— Не стану отрицать, я действительно всего лишь претендент на Трон. Но еще и дочь своего отца, Императора-Феникса. Я не могу подвергать риску здоровье моих гостей только ради того, чтобы узнать, на что способен Кашон.
Тоун отлично разыграл свою партию. В его вежливом голосе звучала лишь скука человека, старающегося скрыть, что он страшно устал от людского несовершенства.
— Вероятно, если вы сумеете понять возможности использования Огня, — сказал он, — то не станете рисковать судьбой всей империи, предпринимая глупую попытку взойти на Трон. Быть может, если я смогу раскрыть вам глаза на реальное положение вещей, вы увидите, что, кроме вас, есть другие, более достойные претенденты на Трон Империи.
«И ты осмеливаешься это говорить? — чуть не сорвалось с моего языка. — Ты смеешь так со мной разговаривать? Я надену на тебя кандалы и запру в самой холодной камере подземелья, и ты больше никогда не сможешь никому угрожать. Такой властью я обладаю, пока еще не закончился сегодняшний вечер!»
Но я промолчала. Спрятала гнев подальше и произнесла совершенно спокойно:
— Вы имеете в виду себя, лорд Тоун. Пожалуйста, продолжайте.
Он осушил свой бокал с таким видом, точно уже одержал победу, затем снова наполнил его. Мимолетная улыбка дала мне понять, что я полнейшее ничтожество, неспособное оценить даже букет хорошего бренди.
— Миледи… — Он уже не скрывал своего сарказма, — я не думал, что вам нужно объяснять простые вещи. Маг Райзель оказался плохим учителем, если вы не понимаете, что я имею в виду. Объясню так, чтобы вам стало ясно. Ганна кормит все Три Королевства. Лодан и Набал обеспечивают нас предметами роскоши, но Ганна дает саму жизнь. А мне всей душой служит маг Кашон, который покорил Огонь.
Я смотрела прямо в его водянистые глаза.
— Это мне понятно. Что еще?
Король Тоун не сдержался и улыбнулся.
— Миледи, вы просто очаровательны. Вам к лицу девичье простодушие. Но оно абсолютно несовместимо с ролью Императрицы. Однако вы приказали мне выражаться яснее, и пока сегодняшний вечер не закончился, я обязан подчиняться. Так вот, выражаясь яснее, вам следует отказаться от своих притязаний на Трон Императоров. И уступить дорогу тем, кто достойнее вас. Если вы не подчинитесь — я стараюсь выражаться ясно и понятно, в соответствии с вашим желанием, — если вы сделаете хотя бы один шаг в сторону ступеней, ведущих к Трону, мой маг выпустит Огонь на свободу.
— Пострадает не дворец, — быстро продолжил Тоун, как будто я успела задать ему вопрос. — Конечно же, нет. Могут пострадать невинные люди, как вы сами справедливо заметили. Кашон подожжет поля и урожай Ганны. Естественно, мои тайные хранилища Огонь не тронет, но Лодан и Набал ждет жестокий голод. Они будут голодать, миледи, до тех пор, пока не вручат корону Империи мне. — И уже совсем радостно он закончил: — Вряд ли вы захотите бросить мне вызов ценою сотен тысяч жизней.
Я дрожала от потрясения и гнева. Одно короткое мгновение я боялась, что он разгадает мои чувства.
— А вы смелый человек, милорд, — тихо сказала я, не поднимаясь со своего кресла. — Видимо, вас не беспокоит, что вы можете войти в историю как виновник страданий миллионов людей и что вас будут ненавидеть повсюду. Очевидно, вы хорошо все продумали. Отлично. Может быть, милорд, вы скажете мне, что намерены сделать, если я позову стражу и прикажу бросить вас в темницу?
Он посмотрел в мою сторону так, будто меня не существовало вовсе, и вдруг ухмыльнулся.
— Не советую, — ответил он. — Я дал магу четкие указания. Если я не появлюсь в ближайшее время в бальном зале, он приступит к уничтожению Ганны.
— Понятно, — кивнула я, признавая его предусмотрительность. — А если я посажу в тюрьму и Кашона?
— Миледи, — терпеливо, словно демонстрируя добрую волю, проговорил Тоун, — я же сказал, что он мастер. Уж наверняка Райзель объяснял вам, что маг способен творить заклинания, даже находясь в заточении. Ни расстояние, ни тюремные стены не защитят Империю.
Я помолчала несколько мгновений, собираясь с мыслями. План Тоуна зависел от Кашона, человека, чья честность никогда не подвергалась сомнению. Однако правитель Ганны был уверен, что Кашон выполнит его волю и готов причинить столь страшное зло жителям королевства. Меня эта мысль возмутила. Но я по-прежнему держала себя в руках. Глядя прямо в глаза своему противнику, я спросила:
— Неужели вы и в самом деле совершите этот варварский поступок, милорд?
— Миледи, — снова терпеливо проговорил он, — ваши сомнения оскорбительны. — Его глаза были непроницаемы. — Я намерен править Тремя Королевствами, и вы не сможете мне помешать.
Я отмахнулась от этого заявления, словно не сомневалась в том, что смогу ему помешать.
— А Кашон? — спросила я, как бы между прочим. — У него прекрасная репутация. Неужели он подчинится вашему приказу?
— Уж будьте уверены, — ответил Тоун. Мои слова не произвели на него никакого впечатления.
— Но это же возмутительно! — крикнула я, пытаясь найти слабое место в его доводах. — Мы же говорим о Кашоне, милорд, а не о жалком подхалиме Торндена или ручном хорьке Дамии. Он вырос совсем не в той канаве, где родились вы, милорд. Зачем ему вас слушаться?
Король Тоун даже не сумел принять оскорбленный вид, настолько был доволен собой:
— Кашон будет меня слушаться, потому что его жена и трое дочерей находятся в моей власти. Он не знает, где они, но зато я объяснил ему, что убью их, если он не выполнит мой приказ. Кроме того, он боится, что я предложу его близким кое-что иное, прежде чем их настигнет смерть. Не сомневайтесь, он сделает все, что я от него потребую.
«Его жена и дочери?» — чуть не крикнула я. Какая низость!
«И ты считаешь, что можешь управлять Империей?» Интриги Тоуна привели меня в ужас, а его откровенность многое прояснила.