Дочь лучшего друга. Мое порочное искушение
Шрифт:
Но это всего лишь букет! – осаждаю ее. – Я ведь ничего плохого не делаю! Разве мы теперь не можем просто общаться?
Но «просто общение», «просто букет» и «просто страсть, которую стоит забыть» совсем не вяжутся в моей голове с тем взглядом, который сейчас транслирует Данис…
5
Софи.
– Выглядишь хорошо, – замечает Асадов.
Смотрю на него, искусав изнутри все щеки.
– Спасибо, –
– Софи, – он тормозит после произнесенного имени, и это заставляет занервничать. Щурит пронзительные глаза. – Ты прости. За то, что между нами случилось тогда.
Я на инстинктах делаю вдохи. Глубокие, ненасытные. Будто еще чуть-чуть и доступ к кислороду мне окончательно перекроют.
– Не за что извиняться, – кладу букет на колени, но лучше б держала. Теперь неосознанно заламываю пальцы рук, и Дан это видит. Видит, как нервничаю. А я не хочу, чтоб он видел. – Было и было, – пожимаю плечом. – Подумаешь. Все уже в прошлом давно, – улыбаюсь, и, по-моему, выходит даже естественно.
Немного оторопев от моей безмятежности, Асадов кладет руку на руль. Смотрит прямо перед собой.
– И по поводу твоей мамы…
– Не надо, – выдыхаю я резко.
Не сейчас. Не в этот момент.
Почему-то мне кажется, что именно здесь и сейчас я способна расплакаться, если мы начнем о ней говорить.
Дан помедлил немного, но все же продолжил:
– Я не хотел от тебя что-то скрывать. Наверное, стоило рассказать. Но твой отец попросил не делать этого.
Отвернулась к окну, пряча глаза.
– Я бы могла все исправить, Дан.
Я бы могла ее уговорить на лечение, если бы знала.
Но мне никто ничего не сказал.
Никто.
Даже Данис.
Он помедлил с ответом. Но блуждал по мне взглядом. Я это ощущала, даже не видя. То плечо обожжет хлесткой плетью, то кожу бедра в том месте, где платье выше положенного приподнялось.
Это всё его взгляды. Короткие. Почти мимолётные. Он, наверное, думает, что незаметные.
Но ни на одного мужчину на этой планете я больше не способна так реагировать.
Не способна чувствовать кого-то еще, даже не прикасаясь.
– Наверное, сейчас я бы поступил по-другому, – откровенно признается Асадов, – но тогда я считал, что делаю правильно, не говоря тебе ничего.
Я сглатываю тягучий ком в горле. Слезы уже собрались в уголках глаз, грозясь испортить первый за вечер приятный момент.
Поворачиваюсь, ловя его взгляд.
Улыбаюсь истерично немного.
– Я же сказала. Не надо.
Не спешит улыбнуться в ответ. Смотрит серьезно, будто пытаясь впитать каждую из эмоций, которую замечает во мне.
– Мне пора, если честно, – натянуто признаюсь.
– Проводить? – Отзывается запросто, и это царапает. Не предлагает еще посидеть. Не огорчается
Значит, и правда приезжал извиниться?
А на что я надеялась?
Что он кинется в ноги и начнет клясться в любви? Конечно же, нет.
А, даже если и начал бы, я бы остановила сама. У меня Янош есть. Я его ценю и люблю. И не собираюсь рушить наши идеальные отношения из-за призраков прошлого, вдруг представших передо мной воплоти.
– Не надо провожать, – ерзаю на сиденьи, – мне… пора.
– Беги, Софи, – по-доброму говорит. Скользит взглядом по моим рукам, обнимающим огромный букет. Останавливает его на кольце. – Не поздравил с помолвкой, – замечает слегка отстраненно. Снова смотрит в глаза: – Я рад за тебя. Надеюсь, ты будешь счастлива.
Ну отчего?! Отчего эти простые, непритязательные пожелания счастья так меня ранят?!
Почему мне так сильно хочется, чтобы ему было хоть немножко не все равно?!
И со злости, мне хочется закричать, что я буду! Обязательно буду! И счастлива! И любима! И что у нас будет самая лучшая свадьба! А потом я рожу Яношу кучу детей! И мы будем самой крепкой семьей на всем белом свете! Будем всем друг с другом делиться, а по выходным смотреть Нетфликс в одинаковых пижамах!
И мы никогда! Никогда не будем делать больно друг другу! И он меня будет ценить! И любить! И на других даже не вздумает посмотреть! И про запас у него не будет припрятана Ханна-Лана-Монтана или еще какая-нибудь супер модель!
Но, вместо этого, я почему-то начинаю оправдываться…
– У меня там… собака… Погулять нужно с ним, – негромко произношу. Ощущение, будто я обязана ему сейчас объяснить, что не к жениху так спешу. А всего лишь к щенку.
Дан отстраненно кивает. Кажется, ему на это совершенно плевать.
– В общем, – прикусываю язык. – Спасибо за цветы еще раз. Но мне правда пора.
Я не жду, пока он попрощается. Лишь скольжу взглядом по плечу, обтянутому тканью темного пиджака. По уголку белоснежной рубашки. По подбородку.
А выше посмотреть не решаюсь.
Посмотреть выше – это значит зайти на небезопасную глубину.
И опять подвергнуть себя риску утонуть в глубине его глаз.
Уже, когда почти выхожу из машины, Асадов меня окликает. Приходится нагнуться, заглядывая в салон через опущенное стекло.
– Ты одна собралась гулять в такое время? – Интересуется он.
– Да, но… – я трясу головой, озираясь по сторонам. – Да ладно, я каждый день в это время выгуливаю его. Ничего, – безмятежно улыбаюсь и сказать больше нечего.
Наш диалог полностью себя исчерпал.
Я киваю ему напоследок. И скрываюсь в подъезде.
Достаю лучшую вазу для роз. Ставлю их на кухонный остров. По центру.
Треплю Баниса по макушке, беря его на руки, пока издалека наблюдаю, как восхитительно выглядит этот букет.