Дочь мента

Рахманина Елена

Его сметает с меня, как ветер пыль. В одно мгновение. Богдан.

Всё происходит оглушительно быстро. Я вижу лишь возню между ними и то, как целенаправленно, методично и безжалостно наносит удары Богдан. 

– Остановись, не надо, пожалуйста. Ты ведь убьёшь его, – бросаюсь на спину Скуратова, продолжающего мутузить соперника. Мне не жаль Игоря. Я не хочу, чтобы Богдан пострадал, понимая власть отца бывшего жениха.

Молодой человек тяжело, резко выбрасывая из лёгких воздух, дышит. Обнимаю его изо всей силы, прижимаясь к нему.

– Бэмби, зачем ты сюда приехала? – спрашивает, сжав мою руку, словно почувствовав страх, исходящий от меня, и медленно поднимается,

оставляя Игоря лежать в бессознательном состоянии. 

Смотрю на его лицо, на нём ни царапинки. Игорь даже ни разу его ни ударил. Провожу пальцами по любимым чертам, в то время как глаза Богдана постепенно наполняются кровью. 

– Я всё же убью его, – тихо произносит, не отрывая взгляда от моих разбитых губ. 

– Умоляю, не надо. Оставь его. Лебедев сын судьи, ты понимаешь это?!

Он качает головой, разрываясь между тем, как следует поступить и как хочется.

– А ты понимаешь, что он просто так не отстанет? Он тебя едва не изнасиловал, Ульяна! 

Богдан резко оборачивается, и я вижу направленное на нас дуло пистолета в руках Игоря. 

Звук выстрела, резонируя о кирпичные стены старого завода, кажется оглушительным. Я не видела, как Богдан достал оружие, как спустил курок, – всё это мой взгляд не успел зафиксировать. Только дрожь, прошедшая сквозь Стрелка и передавшаяся мне в момент вылета пули, позволила догадаться о том, что случилось. Темнота укрывает моё сознание, как пуховым одеялом, унося далеко отсюда.

– Ульяна, очнись! – Богдан треплет меня по плечу, и на секунду я думаю о том, что всё случившееся – дурной сон. Сейчас я проснусь и окажусь в своей постели. – Одевайся, тебе нужно уходить. 

Последние слова вызывают внутренний протест, и я открываю глаза. Богдан помогает мне приподняться и внимательно смотрит на меня, оценивая мою адекватность. 

– Серый тут недалеко, говорит, что сюда направляются менты, – я слышу его, но ничего не понимаю. Только киваю как китайский болванчик. – Мы поедем отсюда по отдельности. Ты на своей машине, я на своей. В твоей сумке оружие, из которого я застрелил его. Я постараюсь сделать так, чтобы они не поняли, что ты тут была, но если при мне будет оружие – я не отмоюсь. Тебе нужно его спрятать как можно дальше. Поняла? 

– Поняла. 

Глава 14. Ульяна

Настоящее время

Рука Богдана перемещается ниже, заставляя меня задохнуться от нашего физического контакта, и сжимает мои пальцы. Сильно. Золотое обручальное кольцо впивается в соседние фаланги, отчего я морщусь от боли. Замираю, переставая дышать, и изучаю мужественное лицо, подсчитывая, сколько лет прошло с нашей последней встречи. 

Первые годы я просыпалась от кошмаров, понимая, что он обязательно отомстит. Не сомневалась в том, что Богдан не спустит с рук предательства. Только по прошествии пяти лет после вынесения обвинительного приговора напряжение пошло на убыль. Нет, не потому, что я рассчитывала, что он забыл, – подобное даже представить невозможно, просто догадалась, что решил покарать своими руками. Надеяться на то, что его убьют в колонии строгого режима, не приходилось, я слишком хорошо была осведомлена о его силе и способности выживать.

И всё же, несмотря на тысячи причин его ненавидеть, сердце пропускает удар, пока мой взгляд касается сурово сжатых губ, щёк, покрытых щетиной, которую не сбрил с утра, прямого носа и глаз, таких серых и ледяных, что я ёжусь от холода, исходящего от них. 

Последний раз я видела Скуратова

в стенах областного суда N области, когда его вели под конвоем два сотрудника специального подразделения милиции. Он только покинул зал судебного заседания, на котором прокурор предъявил неоспоримое вещественное доказательство – оружие, принесшее смерть Игорю Лебедеву. 

Руки скованы наручниками за спиной, а сам парень в чёрной одежде ступает по длинному коридору словно падший ангел, с бесстрастным выражением на лице. При взгляде на него кажется, что развернувшийся вокруг его персоны ад – ерунда, а он лишь вышел на прогулку. 

Я, тощая как жердь, измождённая и бесконечно уставшая, стояла, вжимаясь в стену, в надежде слиться с ней и остаться незамеченной. Приставы на входе пропустили меня только после того, как я уговорила одногруппницу, проходящую здесь студенческую практику, провести меня. Не знаю, что мной двигало, но мне требовалось посмотреть на него хотя бы ещё один раз. Да, пусть всё, что было между нами, искусно созданная им иллюзия, а боль, причинённая его поступками, растоптала мою душу. Вспоров нутро и вытряхнув из маленькой девчонки все внутренности, он изменил меня навсегда, потому что ту пустоту пришлось чем-то заполнять. И я заполнила. Моя ненависть к нему была необъятной, всепоглощающей и сметающей всё на своём пути, она овладела мной и вытеснила из ума и сердца всё прочее, оставив там только себя. Но мне требовалась эта последняя встреча. 

Тогда он, словно почувствовав мой сверлящий взгляд, встретился со мной глазами, и я от страха ещё сильнее припала к холодной стене, содрогаясь от крупной дрожи. Но всё же я вытерпела ненависть, которой он ударял. Упрямо не опуская ресниц, смотрела на него в упор, возвращая это же чувство обратно. 

– Пришёл долги собирать, – отвечает каратель, явившийся по мою душу. От Богдана исходит аура власти и опасности, а в глазах обещание скорой расправы. Открываю и тут же захлопываю рот, задыхаясь от угрозы, звучащей в его голосе, подсчитывая все прегрешения, которые накопились за мной за эти годы.

– Не ждала тебя так рано, – мои слова кровоточат сарказмом, когда я поднимаюсь, выдёргивая из его цепкого захвата пальцы и прижимая документы к груди, и выставляю вперёд приобретённую за эти годы стервозность, точно броню, – пятнадцать лет ещё не минуло.

Он ухмыляется, выпрямляясь следом, но глаз не касается расслабленность тела.

– Решил устроить тебе сюрприз. Для такого можно и откинуться раньше срока.

От Богдана разит деньгами. На нём дорогущий костюм, из которого, наверное, только рубашка стоит больше, чем мой месячный заработок, а стоимость ботинок помогла бы закрыть нам с мужем ипотеку. Я не следила за делом Скуратова, не знала, подавал ли его адвокат апелляцию, попал ли он под амнистию, но, понимая, за чьё убийство он был осуждён, не сомневалась, что срок его заключения не будет сокращён. Однако, вопреки всему, он стоит передо мной: сытый, богатый, здоровый и злой. 

– Что, Скуратов, набил себе на спине купола? – расслабляюсь, отводя назад напряжённые плечи, – мне теперь светит лишь смерть, так почему бы не принять её с достоинством. 

– Только твоё лицо, чтобы помнить суку, которая меня посадила, – отвечает бывший заключённый, до неприличия сократив разделявшее нас расстояние. Распахнутый пиджак Богдана касается моей рубашки, а ухо опаляет его горячее дыхание, и я позорно отскакиваю, словно обжегшись. Оглядываюсь по сторонам, кажется, на нас смотрит всё Управление, но в коридоре мало людей, только адвокат, которого я застала со Скуратовым, с огромным любопытством наблюдает за этой сценой.