Дочь мента
Шрифт:
Пячусь, испугавшись нашей близости и электрического покалывания, прошедшего по коже от его вторжения в моё пространство. Он смотрит на меня по-волчьи, едва не обнажая клыки, будто готовясь к нападению. Но когда из кабинета начальника управления выходит оперативник и направляется ко мне, я бегающим взглядом смотрю то на одного, то на другого, в страхе, что Скуратов сейчас что-то сделает, что навсегда испортит мне репутацию. Погружённый в свои мысли, опер не церемонясь приближается ко мне и уводит в сторону от посторонних ушей. Пока он сообщает мне неприятную новость, мой давний знакомый одними губами произносит: «Ещё увидимся» - и уходит.
– Ульяна, сообщили ещё об одной убитой. Допрос и собрание отменяются, нужно
В столице промышлял маньяк, убивающий молодых женщин схожего со мной типажа. Расследованием занималась следственная группа, частью которой я была. Рабочая суета и в горячка следственных действий, вычистила из головы все мысли о бывшем заключённом. Бывшем парне. Бывшем любимом. Первом мужчине.
Домой я заявилась только на следующее утро, оказавшееся субботним. Сил не осталось даже доползти до кровати, и я отрубилась на диване в гостиной, а Олег смилостивился и не стал меня будить, оставив досыпать до самого вечера.
Со своим мужем я познакомилась после переезда в Москву. Из города N я сбежала почти сразу, как огласили приговор и срок – пятнадцать лет лишения свободы. Я надеялась затеряться в столице, хоть и знала, что при желании Стрелок меня всё равно найдёт, но иллюзия безопасности помогала выживать все эти годы.
Довольно скоро мне удалось перевестись в новый университет, только вот, я потеряла несколько лет учёбы и сменила специализацию на уголовное право. Казалось, если нацеплю на плечи ментовские погоны – это как-то меня защитит, стерев мою причастность к криминальному миру. А ведь я, дочь милиционера, погрязла в нём по самые уши. Олегу удалось привнести в мою жизнь спокойствие и стабильность, которых так не хватало мне после связи с бандитом. Правильный, непогрешимый, как таблица умножения, он напоминал мне меня до того, как я испачкалась об Скуратова, только разумнее и опытнее.
Но последние время я едва ли не лезла на стену от ощущения неправильности происходящего. Требовалось, чтобы меня от мужа что-то отделяло: пространство, расстояние, время, а при отсутствии оного – стена. Только не рядом. Я задыхалась от его внимания, близости и чувств. Они накрывали, удушая, наполняя всё вокруг собой и вытесняя из меня собственное «я».
Все эти годы, преисполненная благодарностью к нему, я не находила в себе сил подать на развод. На самом деле всерьёз и не помышляла об этом. Просто задерживалась на работе допоздна даже в те дни, когда сидеть до двенадцати ночи под завалом бумаг не имелось причин. Искала дополнительные задания, новые поручения, опасные миссии, лишь бы не пребывать рядом с ним. Зачастую это происходило почти безотчётно для моего сознания. Обманывать себя в том, что я просто одержима своей работой, прикрываясь ей каждый раз, было куда проще, чем честно признаться себе в том, что нужно что-то менять.
Запах его чувствовать не желала, прикосновения тёплых рук к своему телу отвращали до судорог. Хотелось попросить замолчать, когда его голос прорезался в тишине и начинал вещать о детях, а самой закрыть ладонями уши и забиться в дальний угол в квартире. Только вот я себя последней тварью чувствовала, потому что он меня обожал. И в отличие от любимой жены человек-то он хороший, порядочный. Когда я сдохнуть мечтала – помог мне, вытянул из трясины ненависти к себе. Но спустя годы это всё равно не способствовало тому, чтобы симпатия и привязанность переросли в нечто более существенное. Да, я испытывала к нему теплоту, как к хорошему другу, уважала в нём замечательного специалиста, но не любила его как мужчину.
– Ульян, – тормошит меня за плечо. Мычу что-то нечленораздельное в расчёте на то, что он оставят в покое моё уставшее тело. – Корпоратив. Помнишь?
Зарываюсь головой под одеяло и уже не мычу, а стону от досады. Всю ночь на работе я грезила тем, как откупорю субботним вечером бутылку красного сухого, запивая
Я действительно обещала Олегу, что сопровожу его на этом вечере. Но дата корпоратива совершенно выветрилась из головы. Мужа не так давно переманили в крупную строительную компанию, и он старался угодить руководству, исполняя каждое поручение с одержимостью фанатика. Предложение по зарплате было настолько заманчивым, а перспективы – радужными, что никто из «Би-Компани» не ждал отказа.
– Так и знал, что ты забыла, – с обиженными нотками в голосе произносит Олег.
– Нет, не забыла, – отвечаю, вылезая из укрытия, – даже платье приготовила. Честно.
Лучшая подруга, будучи женой богатого человека, почти всё свободное время развлекалась, скупая шмотьё из новых коллекций, и, когда у меня находилась минутка, мы проводили её вдвоём. Она в рассказах о том, как они с мужем пытаются зачать ребенка, и я о том, как стараюсь этого избежать.
– Это шик, Улька! – рассматривая моё отражение в зеркале, заявила подруга. Мне и самой нравилось то, что я видела. Вырез у алого платья был настолько глубокий, а ткань – тонкой, что наличие белья под него просто не задумывалось автором сего творения.
Взглянув на ценник и имя знаменитого дома моды, я отбросила этикетку как ужаленная, делая вид, что платье мне больше не по вкусу. Но Мила, заметив моё замешательство, добавила эту шёлковую тряпочку и туфли на тонкой шпильке к горе своих покупок со словами, что я расплачусь за них, когда Олег разбогатеет. Что значило – никогда, ибо даже с его новым местом работы покупать такие наряды мы не могли себе позволить.
Мой вид настолько впечатлил мужа, что он едва ли был способен и слово сказать. В очередной раз, как самой бездушной стерве на свете, мне хотелось вытереть слюни Олега и, похлопав по плечу, собрать вещи и уйти. Но я не уходила. То ли себя жалела, то ли его. Себя, потому что такое существование стало привычным, пусть и обременительным, но не требовало от меня дополнительных энергозатрат. А его… потому что не хотела слышать, как будет унижаться.
Обычно я никогда не посещала подобного рода рабочие мероприятия мужа. Необходимости в этом раньше не возникало, а я не любила общество пьяных посторонних людей. В «Би-Компани», со слов Олега, относились к каждому сотруднику как к члену большой семьи и старались привнести праздник и в существование вторых половин своих работников. Слыша эту восторженную речь, я закатывала глаза, но молчала. Слишком далека я была от шумной корпоративной жизни.
Перед стеклянными дверями ресторана, расположенного в одной из высоток Москва-Сити, стояла вереница хостес, готовых услужливо проводить гостей к столику через коридор, украшенный эмблемами компании. Муж, захлёбываясь от радости, перечислял приглашённых на вечер звезд и гордо вёл меня по проходу, пока я пыталась найти глазами бар и понять, будут ли напитки отвечать размаху празднества.
– Улечка, тут главный акционер компании, я тебе о нём рассказывал. Крутой мужик, – не скрывая мальчишеского восхищения, сообщил Олег. О ком он только не рассказывал, едва ли не о каждом коллеге в отделе, но обычно, когда я отдыхала дома, слушать сплетни не оставалось ни сил, ни желания, поэтому его слова проходили фоном.
Из интереса я всё же обернулась и уставилась на скульптурный профиль Скуратова. Тихо злясь, прикрываю глаза. Игра. Эта игра началась не вчера, а в день, когда он разузнал, кто мой муж, и пригласил его под своё крылышко, а может быть и еще раньше, кто знает. Только чего он хотел этим добиться? Я медленно поднимаю веки и встречаюсь со скучающим взглядом Стрелка, направленным на меня. Он салютует мне высоким бокалом, в котором пузырится шампанское, в знак приветствия. Что же, вероятно, он решил, что делать вид, будто мы не знакомы, ему не интересно.