Дочь мэра
Шрифт:
— Уверена? — он упирается ладонями в стол и не моргает даже, пока я теряюсь с ответами, что вращаются в голове калейдоскопом.
— Пап, ты лучший, но я сама, — пытаюсь придать и голосу, и лицу больше уверенности, и переключаюсь на завтрак.
— Ладно… — задумчиво тянет, но еще некоторое время я чувствую внимательный взгляд на себе.
Это же папа. Он всегда в моих вопросах слишком дотошный, и это, наверное, прекрасно как для отца, но мне немного сложно.
— Миша с утра звонил, жаловался, что до тебя не дозвониться. Даже мэру проще, чем сестре, — маленький камушек летит в огород, и я нервно дергаюсь сразу всеми конечностями. ОН вечно звонит, когда у меня пара с Грымзой-Яковлевой по Гистологии, она меня готова сожрать без зазрения совести.
Если я начну еще и отвечать на звонки — мне будет грозить самая адская кончина в мире. Когда я перезваниваю Мише, он уже не берет трубку. Там тоже режим, свои проблемы и «загоны», как он сам говорит.
— А пусть берет трубку, когда я перезваниваю.
— Мне тоже жаловался, — мать берет в руки чашку с кофе и бросает многозначительный взгляд в отца.
— В общем через две недели ждем нашего военного, — отец опускает взгляд и на мгновение о чем-то глубоко задумывается, на лице такой штиль, и только в глазах бушует море.
Здорово. Я по нему так сильно скучаю. Он хоть и младший, но всегда ведет себя как старший. Зазнайка. Но у нас теплые отношения, никаких проблем, мы вроде как сиамские близнецы. Так порой кажется.
Завтракаем в теплой атмосфере и мне удается переключиться на позитив. После я отправляюсь в универ, где с особым ужасом посещаю учебку морга, затем следую на пары. Цвет моего лица варьируется от зеленого до синего, но я напичкала в себя таблеток от тошноты во время укачиваний. Просто чтобы вы понимали, я готова ко всему!
Только на фармацевтике меня слегка отпускает, ведь там нет ни крови, ни ран, ни трупов. Прекрасный предмет. Просто замечательный.
А после пар несусь в госпиталь, как всегда, опаздывая…Но меня ни разу никто не ругал и ругать не собирается. У меня там блат, что называется, вставить пистон могут совсем не по поводу опозданий. Ох…
Глава 4
Залетаю в госпиталь так, словно за мной несется разъяренный буйвол. Все равно ведь опоздала, чего уже бежать? Но неприятно, конечно, еще и какой-то умник припарковался на два места, мне с моим «Купером» негде было приткнуться. Бесят такие люди, хоть я по натуре человек спокойный.
— Ты чего как на пожар летишь? — Любовь Ивановна перекладывает бумаги и явно что-то пытается найти.
Выдохнув, упираюсь руками в стойку, пытаясь выровнять сердцебиение.
— Ну так опаздываю же… — непонимающе хмурюсь, пристально всматриваясь в лицо своей наставницы.
— Ой да прямо, что тут тебя разделают как свинью за это? — она поднимает игривый взгляд и улыбается, а потом протягивает мне листок. — Твой список дел на сегодня. Обработать раны Исаеву, сменить повязки, проверить или пьет таблетки, потому что, мне кажется, он клал на нашу отечественную медицину. Ну а потом ко мне дуй, пойдем в интенсивную. Буду гонять тебя по реанимации как Сидорову козу…
Помимо того, что при упоминании Исаева, мое сердце немного сбивает свой ритм, еще и руки слегка дрожат, по ним уверенно проходится странное одурманивающее ощущения морозной свежести.
Я все еще помню, какими взглядами он меня одаривал, да что там…я забыть этого не смогу точно. Такое не забывается… Ощущая, как коленки все-таки дрожат, я совершенно точно не думаю сейчас о том, что мне придётся контактировать с его кровью.
Там все свежее…и что? И ЧТО? Я как это переживу? С чего вдруг сразу саму на такие мероприятия пускать?
В затуманенный ненужными мыслями о совершенно незнакомом парне мозг приходит мысль о том, что я могу не справиться. Да и как сама?
Как? Шлепнуться при нем в обморок, чтобы он подумал обо мне невесть что? Или засмеял? Вот только он точно не будет смеяться…он нет, а так как вставать Исаеву еще нельзя, лежать мне, пока его крики кто не услышит. Не будет же он меня откачивать, в самом деле?
Или будет? Искусственное дыхание рот в рот?
Я поднимаю немного взволнованный взгляд на Любовь Ивановну, но в ней сейчас так ярко сверкает абсолютная уверенность, что я не сразу решаюсь спросить. Мнусь. И набрав полные легкие, с трудом выдаю:
— Сама?
Женщина изгибает бровь в немом вопросе и только кивает. Ясно. Помощи ждать мне будет не от кого. То есть сама, да? С ним…сама.
Дыхание перехватывает…Не только из-за крови. Разумеется, он просто весь такой. Просто ух. Я даже словами выразить не могу. Но очень наглый! Я к такому не привыкла, в моем окружении ко мне относились всегда иначе, а тут нахрапом. Может он и хороший парень, но такие вот агрессивные оказания внимания немного будоражат душу и сознание, заставляют краснеть.
Но приятно, безусловно. В душе что-то тепло-тепло разливается и так укрывает мягко….
Я выросла на сказках, и вижу маму с папой. Мне хочется вот так, чтобы было по-настоящему, а не пошло-грязно. Может мне только показалось, но Исаев — это именно про пошло и грязно. Думается мне, что там такой список подружек, что мне быть точно после двадцатой.
Хочу ли я этого? Нет! Я хочу быть единственной, но такие вот…с кошачьими глазами и развязной улыбкой не бывают постоянными, увы. А он еще и военный. Накаченный. Сильный. И такой большой.
От этого даже как-то грустно, потому что Исаев очень красивый и кажется таким теплым. Солнышко. Эх.
— А если я того? — предпринимаю последнюю попытку, но моя наставница непоколебимая скала.
— Не боись, он уж точно в случае чего откачает… — смеется она, а душа в пятки уходит у меня. Рваными движениями беру в руки лист назначений, но не вижу ни слова на нем, паника подгоняет в спину. Первым делом шагаю в ординаторскую и переодеваюсь.
Волосы решаю завязать в хвост, с ним мне так сложно сладить…Еще некоторое время после этого стою изваянием и смотрю в зеркало на свой то пунцовый вид, то слегка бледный, то и вовсе синюшный. Это же не открытая рана! Там просто сукровица от силы. Наверное. А если нет? Вроде как глубокая была…или что? Или как?