Дочь мэра
Шрифт:
Порыв предупреждения ударяется в лицо немыслимой бурей эмоций, искрящих как замкнутая проводка.
Дочь мэра…Красивая у мэра дочь, я о нем не так много знал, но видел, конечно, да имел представление, что мужик хороший. А судя по Яне, он вообще охуенный человек. Надо бы руку пожать и сказать «так держать, мужик, постарался от души».
Хочу себе.
Дочь Мэра.
Нежное Кудрявое Облачко…
— Херня вопрос.
— Вот это по-нашему, дерзай, боец. Но напоминаю, что выиграть сражение…
— Не значит выиграть войну, — повторяю, глядя ей в лицо.
Хорошая тетка, поможет. Наверное. Ну или на крайняк оторвет мне яйца…
Я просыпаюсь со стойким ощущением усталости. Она не прекращает меня преследовать вот уже несколько месяцев.
Если сначала я пила всякие стимуляторы внимания, то сейчас просто забила и пью кофе. В таких объемах кофеин, естественно, вреден, и как доктор я это понимаю прекрасно, но вот как уставший студент…нет.
И вот я сижу пью кофе за завтраком, вспоминая все те жуткие рекламы, обещающие заряд бодрости на весь день. Где он, заряд?
Мама хлопочет на кухне, пока я вожу вилкой по омлету. Как-то нет аппетита, у меня сегодня практическое в морге, какое уж тут веселье.
Это только называется так грозно, но по факту, нас просто готовят к мертвым. Нормально, и крови там не будет. Вскрывать при нас не обещали, а лекцию провести — да.
Мутит так, что хочется зашить себе рот, но вместо этого я откладываю вилку и начинаю пить кофе ровно в тот момент, когда на кухню заходит отец.
В идеальном костюме, как и всегда, как и положено мэру. Возраст его сделал суровее, но я бы в жизни не позволила себе сказать об отце — старый, для меня он вне возраста и застыл в том, где я каталась на нем как на пони.
Мой самый главный и самый любимый пони. Сейчас с едва заметной проседью, чуть большим количеством морщин от улыбок, но такими же ясными глазами с моей любимой кляксой на одном.
— Привет, моя красота, — папа подходит к матери и обнимает со спины. С детства я видела межу ними безусловную любовь, и выросла я с такими же понятиями. Даже то, что разница между ними шестнадцать лет, не сделала крепкий брак Беловых каким-то не таким, порочным или грязным.
Разумеется, были люди, которые очень хотели запятнать чистую любовь, но мой отец умело избавлялся от таких в своем окружении. А что было за пределами, уже никого не волновало…
Они люди, которые нашли друг друга именно тогда, когда очень сильно в этом нуждались. Вместо сказок на ночь я неизменно слушала историю их любви, явно приукрашенную как для трехлетки или пятилетки.
— Доброе утро, Саш, ты лекарства выпил? — мать участливо смотрела на отца, провела ладонью по груди и прижалась ухом куда-то в область груди. Нежность.
Такая суровая нежность, какая может быть только между грубоватым мужчиной и мягкой женщиной. Папа с виду и с подчиненными был очень грозным, но на деле…бесконечно нежный со своими девочками.
Но не с мальчиками…Миша, мой младший брат, хоть и любимый, но воспитывался без соплей на ветру, пусть папа и сам сознавался, что всех своих детей он любит больной любовью. А в плане единственный дочери маразм слегка крепчал.
Мы вообще выросли в своеобразной семье. Старший сын отца (Рустам) рожден от первой жены мэра Белова (это такая долгая и болезненная история без любви в основе, что я вообще о ней знаю лишь по верхам и то подслушав от работников отца), мы с Мишей от второй жены, и так вышло, что жена Рустама забеременела практически одновременно с моей мамой, вот и получилось, что все дети (непосредственно дети и внуки моего папы) росли вместе и остались очень близки, даже несмотря на то, что сейчас жизнь у каждого закрутилась немного в разных руслах, а мой горячо любимый младший брат уехал покорять столичный Военный институт.
Я даже не буду пытаться объяснить, сколько людей собирается на семейных вечерах. У нас для этого есть огромный садовый раскладной стол. И то скоро придется докупать что-то…это уже совсем другая история.
Наша главная проблема пока что: нежелание отца свыкнуться с тем, что нужно себя поберечь. Нужно думать о своем здоровье.
Он думает о том, что очень скоро передаст свою власть моему старшему брату, и я нисколько не сомневаюсь, что Рустам оправдает все надежды. Это же Рус, моя еще одна нерушимая скала и главный боец со всеми парнями, которые просто пытались (или помыслили пытаться) за мной поухаживать. Он прет как танк напролом, и он — почти что точная копия моего отца.
С папой они всегда работали и работают сообща. Я внимательно рассматриваю свои родителей и расплываюсь в улыбке.
— Малыш, доброе утро, — папа переводит ясный взгляд на меня, подходит и целует в лоб.
— Привет, пап, — улыбаюсь и склоняю голову набок, а вот отец не спешит отходить. Он приподнимает мое лицо за подбородок и очень внимательно всматривается в меня, а потом слегка хмурится.
— Ты себя нормально чувствуешь? — серьезно спрашивает, а я теряюсь. Масла в огонь подливает мама.
— Я то же самое спрашиваю, сегодня вообще бледнее стенки, Саш. Может хоть ты добьешься, — мама подходит и тоже хмурится. Я себя от этого крайне паршиво чувствую. Совершенно. Так врать противно, но я не решаюсь сказать правду, мне надо перебороть свой главный бой, а потом уже хвалиться.
— Мам, пап, да нормально все, просто очень много новых предметов.
Папа кивает, а потом заявляет:
— Имена преподавателей и названия предметов, — палец нетерпеливо стучит по столу, а у меня по спине скатывается ужас…
Ну да. Анатомия, Гистология…никак не Международное право.
— Пап, — я уже строго смотрю на родителя, но он настроен слишком решительно, чтобы сдаться. Это очень плохо. — Я не нуждаюсь в сторонней помощи, и все учу сама, — а мысленно проговариваю «даже по двум специальностям».
Папа откидывается на стуле и смотрит на меня сейчас подозрительно, словно пытается сосчитать ложь.
Он или от природы очень четко читает лица и жесты, или с возрастом стал опытнее, но вот я от природы в мать в плане вранья. Сколько ни пытайся — все мимо, небось в старости будет тот же компот.