Дочь нечестивца
Шрифт:
Стоя посреди шумной улицы, она смотрела на высокое кирпичное здание, плоская крыша которого служила террасой. Несколько девушек наблюдали за Нейт из окон третьего этажа. Стены дома были выкрашены в белый цвет, штукатурка потрескалась, местами обнажив кирпич. Парадная дверь то и дело распахивалась, выплевывая наружу мужчин, по виду моряков и торговцев, которые если и держались на ногах, то с трудом. Из узких окон, расположенных высоко над землёй, доносились смех и пьяная ругань. Судя по всему, весь первый этаж занимала пивная.
Панахази толкнул Нейт в сторону хлопающей двери. Внутри было темно. Царила жуткая вонь от смешения разных запахов: пота, пива, жареного мяса, наркотического дыма, поднимавшегося от расставленных по углам жаровен. Подгоняемая хозяином,
На втором этаже размещались жилые комнаты, по две с каждой стороны длинного коридора. В одну из них и втолкнули Нейт, захлопнув за спиной дверь. Испуганная девушка опустилась на краешек широкой кровати и огляделась по сторонам. Косой луч света падал под ноги из маленького окошка под потолком, разбивая сумрак и деля комнату на две части. В самом тёмном углу угадывались очертания сундука, украшенного росписью и цветным орнаментом. Судя по мастерски выполненной работе художника, некогда этот предмет был настоящим произведением искусства, но со временем краски поблекли, рисунок облупился, а передняя стенка покрылась царапинами и сколами. Комнату наполнял резкий запах благовоний и ароматических масел не самого лучшего качества. Обернувшись, Нейт увидела низкий столик на одной ножке, на котором в беспорядке стояли пять глиняных горшочков, запечатанных пробками из пчелиного воска, и кувшин с водой. На краю тускло мерцало зеркало из отполированной бронзы.
Перенесённая болезнь и неизвестность последних дней измотали Нейт, и она едва справлялась с усталостью. Спина затекла, голова казалась неподъёмной, но девушка не осмелилась прилечь. Прошёл, верно, не один час. Тишину коридора постоянно нарушали голоса и шаги, но никто даже не остановился напротив двери в её комнату. Никогда Нейт не спала на настоящей кровати, и это непривычно большое мягкое ложе её пугало. Казалось, стоит опустить голову на подушку, как в комнату кто-то ворвется и с громкой бранью сбросит Нейт на пол. Но в конце концов усталость победила — девушка свернулась калачиком на самом краю постели, словно совершая этим ужасное преступление. Разбудил её звук открывающейся двери.
В комнату вошла высокая египтянка, сильно накрашенная и надушенная, с красивым, но измождённым лицом. Такая худая, что легчайший ветерок, должно быть, поднимал её в воздух.
— Меня зовут Айни, — сказала, останавливаясь напротив кровати и снисходительно глядя на девушку сверху-вниз. — Меня послали помочь тебе подготовиться к вечеру. Скажи, ты умеешь краситься? — Не дожидаясь ответа, она повернулась к туалетному столику и принялась объяснять растерянной Нейт, в какой баночке что находится. — Здесь ароматное масло для тела, здесь порошок для век, а это белила, которые сделают твою кожу более светлой.
— Что это за место? Какую работу я должна выполнять? — на Айни посыпались многочисленные вопросы. Нейт задержала дыхание, чувствуя, что от страха и неизвестности вот-вот расплачется, но женщина, казалось, её не слышала: откинув крышку сундука, она сосредоточенно копалась в его содержимом.
— Твое платье очень красивое, но непрактичное. Надень лучше это, — она разложила на кровати широкое платье из струящейся ткани, которое собиралось на талии кожаным пояском. — Вечером к тебе придёт мужчина. Не сопротивляйся, делай всё, что он скажет. Будь послушной, иначе тебя могут высечь. Ничего особенного, скорее всего, делать не придётся. Просто ляг на спину и потерпи. Тем, кто работает внизу, намного тяжелее.
Женщина так и не ответила ни на один из вопросов и удалилась, оставив Нейт мучиться догадками и подозрениями. Какого мужчину она имела в виду? Панахази? Он должен прийти к ней вечером или кто-то другой? От бесконечных вопросов голова разболелась сильнее, готовая расколоться, словно пережжённый в печи глиняный горшок. Нейт пересекла комнату и на всякий случай подергала дверь — как и ожидалось, та была заперта.
Спать не хотелось, и,
Взгляд девушки упал на кувшин с водой. Она опустила его на пол рядом с кроватью, решив, что больше никому не позволит над собой надругаться: когда Панахази или какой-нибудь другой мужчина на неё набросится, Нейт оглушит его ударом по голове и скользнет в открытую дверь. Её даже не волновало, если она кого-нибудь нечаянно убьет, наоборот, боялась, что удар выйдет слабым или она не сможет дотянуться до стоящего на полу кувшина.
Неизвестность измотала Нейт: она так ждала и страшилась этого момента, что, когда дверь наконец открылась, испытала одновременно и ужас, и облегчение. На пороге она увидела старого египтянина с пузом, нависающим над белоснежным схенти. Низам продал её в бордель. Возможно, не самый худший, раз у каждой рабыни была отдельная комната, чтобы принимать клиентов, а не одна общая циновка на всех за занавеской в углу какой-нибудь захудалой таверны. Но это не утешало. После всего случившегося мысль о том, чтобы разделить с мужчиной постель (особенно, с таким — некрасивым, втрое её старше), вызывала брезгливый протест. Нейт готова была убить, лишь бы не позволить к себе прикоснуться.
Нейт взглянула на вошедшего клиента с такой жгучей ненавистью, словно увидела перед собой в дверях ту самую шайку разбойников, изнасиловавших её каких-то две недели назад. Бросила быстрый взгляд на стоящий у кровати кувшин, страстно желая, чтобы на его месте оказался тяжёлый камень. В неё будто вселился жестокий демон, который снова и снова в мельчайших подробностях воскрешал в памяти ужасную ночь в пустыне, подогревая в душе злость и ненависть.
Клиент приближался, обнажая в ухмылке кривые зубы, поражённые гнилью. Изо рта у него, наверное, воняло, как у гиены, нажравшейся мертвечины, и Нейт передергивало от омерзения, стоило представить, как, навалившись сверху, он будет дышать ей в лицо. Мужчина был как минимум на тридцать лет старше и годился Нейт в деды. Она видела ржавые пятна старости на его дряблой груди, словно шерстью, покрытой короткими светлыми волосками. Взгляд устремлялся к его рукам, узловатым, с толстыми, как верёвки, венами, к жирным пальцам, от нетерпения сжимавшимся в кулаки.
Нейт не осознавала, что пятится, пока не уперлась ногами в кровать. Дальше отступать было некуда. С гадкой ухмылкой клиент развязал своё схенти, и она увидела жалкую синюшного цвета плоть, полностью готовую. Мужчина повалил девушку на матрас. Придавленная грузной тушей, несколько жутких мгновений Нейт не могла дышать, затем клиент отстранился, чтобы обслюнявить ей груди, и она принялась жадно хватать губами воздух. Вспомнила о кувшине и попыталась его нащупать, но с ужасом поняла: сбылись худшие опасения, — пальцы скребли по краю глиняного горлышка, не в силах дотянуться до ручки. Захлестнула паника. Нейт дёрнулась, стараясь подвинуться ближе к краю постели, но насильник весил, как гиппопотам — она трепыхалась под ним, словно рыба, пришпиленная ножом к прилавку.
Толстые пальцы впились ей в бёдра, царапая кожу в кровь. Нейт закричала и инстинктивно хлестнула клиента по лицу, да с такой силой, что на щеке проступил красный отпечаток ладони. В ту же секунду на девушку обрушился град ударов. Перед глазами стоял оскаленный, как у собаки, рот, в уголках от ярости пузырилась белая пена. Почти теряя сознание, Нейт снова потянулась к кувшину, и на этот раз её пальцы плотно сомкнулись вокруг широкого горлышка. Собрав последние силы, она вскинула руку и обрушила глиняную посудину мужчине на голову, но удар получился слабым и только ещё больше его разозлил.