Дочь оружейника

Майер Генрих

– Твоя история похожа на легенду, – сказал он, – все эти глупости сердят меня и притом ты рассказываешь очень долго. Кончай скорее.

– Извольте, синьор… Когда мы проснулись, был светлый день и колдунья исчезла со всей нашей добычей. Я стал шарить в карманах, надеясь найти крест, но не тут-то было. Крест исчез, но вы не поверите, капитан, изображение его осталось у нас на правой руке, и мы до смерти будем ходить с этим клеймом.

И приподняв немного рукав, Фрокар показал свою руку, на которой отпечатан был крест с буквой Ф. Татуировка синего цвета была сделана превосходно.

– Вот вам и доказательство моей встречи с дьяволом или его дочерью. Колдунья позаботилась даже поставить начальную букву моего имени.

– Это очень умно с ее стороны, – проговорил флегматичный Вальсон. – Когда ее папенька придет за тобой, то не сможет никак ошибиться.

Между тем, Перолио, хотя и неподвижный, был в волнении. Глаза его не отрывались от руки Фрокара. Наконец, не в состоянии пересилить себя, начал быстро ходить по комнате, кусая губы до крови.

Фрокар подозрительно следил за всеми движениями своего начальника, а Вальсон спокойно продолжал пить вино.

Вдруг Перолио остановился перед монахом.

– Ты встречался еще с этой колдуньей? – спросил он.

– Нет, капитан. Мы искали ее, ждали три дня, что она вернется в свою лачужку, но она не показывалась, и мы сожгли ее жилище.

– Так вы не знаете, что с ней случилось, где она может быть?

– Не знаем. Окрестные жители очень жалеют о ней, потому что она предсказывала им хорошую погоду и урожай, лечила их и умела делать напитки, способные возбудить любовь в самых бесчувственных людях. Говорят, что она погубила одну молодую девушку и за это превращена в сову, другие говорят, что она скрылась в окрестностях Никерка и живет в развалинах старого Падерборнского аббатства вместе с легионом дьяволов, которые служат ей.

– Через пять дней ты должен узнать, где эта колдунья, – сказал Перолио мрачно. – Я хочу видеть ее.

– Пять дней мало, синьор.

– Три золотых флорина, если узнаешь, – продолжал капитан, – а в противном случае, в первом же сражении я поставлю тебя впереди Черной Шайки.

– И я буду возле тебя, – прибавил Вальсон.

– Благодарю, – отвечал Фрокар, – я постараюсь сохранить мое прежнее место – позади всех.

И бросив насмешливый взгляд лейтенанту, палач вышел из комнаты.

Через три дня после этой сцены Перолио сидел в общей комнате, где собиралось семейство оружейника. Мария работала возле матери, а итальянец пел романс, аккомпанируя себе на мандолине. У Перолио был хороший голос и молодая девушка слушала его с заметным волнением. Бандит радовался этому, воображая, что красавица поняла его любовь, но она думала о другом, слушая страстную историю молодого пастуха, который любит невесту своего друга.

Мария думала о Франке… думала о том, что она невеста ван Шафлера, а Франк готов для нее жертвовать жизнью, свободой.

В этот вечер патер ван Эмс почему-то не пришел, что очень беспокоило Марту. Перолио радовался этому случаю и ждал, когда мать выйдет из комнаты и оставит его одного с Марией. Вдруг дверь отворилась и почтенный священник вошел с веселым лицом.

– Дети мои! – вскричал он. – Господь смиловался над нами, молитвы ваши услышаны… ваш муж, Марта, ваш отец, Мария…

– Что такое? Говорите, батюшка!

– Он свободен, он скоро будет с вами.

Обе женщины бросились со слезами к старику, повторяя счастливую весть и не смея ей верить. Перолио нахмурился.

– Да, дети мои, – продолжал патер, – известие это верно. Вчера я пошел в монастырь св. Бригитты, где моя сестра настоятельницей; там я встретил секретаря викария – епископа, и он мне сказал, что сам викарий получил приказание отправиться в Дурстед, в тюрьму оружейника Вальтера и объявить ему, что он свободен без выкупа, и может возвратиться в Амерсфорт. Секретарь прибавил, что викарий уже исполнил это приказание и что дня через два мастер будет дома.

Как описать радость бедной женщины и ее дочери? Они плакали и смеялись, целовали руки священника и, упав на колени, благодарили Бога, что он смягчил сердце епископа.

– Дети мои, – сказал почтенный духовник, – поблагодарите и того, кому вы, после Бога, обязаны избавлением Вальтера.

И он указал на Перолио, который напрасно старался скрыть смущение при известии, разрушавшем все его планы. Он не мог сомневаться в справедливости слов духовника и, подойдя к нему, крепко сжал ему руку.

– Отец мой! – проговорил он. – Мы все исполнили наш долг. Поверьте мне, я счастлив, что монсиньор принял такое благое намерение, и думаю, что он исполнил небесное внушение, а не мою просьбу.

– Разумеется, сын мой, – отвечал старик, – ничего не делается без Божьей помощи, но вы, синьор Перолио, тоже употребили все ваши усилия, все влияние на епископа.

– Да! – вскричали мать и дочь. – Вы наш спаситель, мы должны благодарить вас.

И обе женщины с жаром схватили бандита за руки.

– Что вы делаете, добрая Марта, милая Мария? – говорил он с заметным волнением. – Мне, право, совестно… и если я помог освобождению мастера, то слишком награжден за то вашими ласками, вашей дружбой.

И он обнял Марту с нежностью сына, потом, обратись к Марии, сказал тихо:

– Позволите ли вы мне поцеловать вас, как сестру?

Молодая девушка покраснела; она не совсем доверяла этим братским ласкам.

– Что ж ты, Мария, – вскричала мать. – Разве ты не хочешь поблагодарить графа за спасение отца?

Мария, молча и краснея, повернула свою прекрасную головку к Перолио и тот сорвал поцелуй с ее губ.

Молодая девушка побледнела и задрожала при этом жгучем прикосновении.

Перолио, взволнованный, думал в это время: «Эта красавица будет моей, и никакая сила не вырвет ее из моих объятий».

И скрывая свои преступные мысли под веселой наружностью, он вежливо поклонился хозяйкам и патеру, прибавив:

– Я надеюсь, друзья мои, что завтра мы будем праздновать возвращение мастера Вальтера.