Дочь оружейника
Шрифт:
– Извините, мастер, – отвечал молодой человек со смущением, – я был занят… я не слыхал, что меня звали.
– Понимаю! – сказал оружейник. – Ты сердишься, что я помешал тебе отправить на тот свет человека.
– Франк – убийца? – спросил удивленный Шафлер.
– Да, поверите ли, мессир, что если бы я пришел в магазин двумя минутами позже, этот молодчик убил бы дворянина, как быка, молотком в голову. Да знаешь ли, любезный, что ты за эту шутку не отделался бы даже деньгами? Дворяне отплачивают за убийство золотом; это их привилегия, а ты, бедный Франк, несмотря на все твое искусство в оружейном мастерстве, попал бы прямо на виселицу.
– Что мне
Шафлер понял в чем дело и сказал:
– Стало быть, дело важнее, нежели я думал; оскорблена женщина, и эта женщина Мария!
Вальтер сказал:
– Оскорбления никакого не было. Франк истолковал в дурную сторону шутку, какую часто позволяют себе дворяне. Стоит ли обращать на это внимание?
– Однако кто этот дворянин, как зовут шутника? – : настаивал жених.
– Вы должны его знать, – проговорил мастер. – Ведь он служит вместе с вами у Давида Бургундского. Он называет себя графом Перолио.
– Перолио! – вскричал Шафлер, покраснев от негодования и вскочив с места. – Перолио начальник черных разбойников. И он смел коснуться Марии! Он заплатит жизнью за это оскорбление.
Все начали успокаивать Шафлера, но тот продолжал:
– Зачем приходил сюда этот бездельник? Что ему надобно?
– Он заказал мне копья, щиты, шлемы, панцири; кажется, он набирает солдат в свою шайку.
– Зачем же он обратился именно к вам?
– Он не нашел оружейника лучше меня.
– Однако вы принадлежите другой партии.
– Правда; зато я повинуюсь приказу монфортского бурграфа.
– Что это значит? Объяснитесь.
– Вот приказ бурграфа, прочитайте его и вы увидите, что мне не в чем упрекнуть себя.
И он подал Шафлеру пергамент, полученный от Перолио.
Как бы не веря своим глазам, Шафлер прочитал два раза пергамент и проговорил:
– Да, это подпись бурграфа, его рука.
– Это вас удивляет, мессир Жан? Признаюсь, и я удивился и не могу понять, зачем бурграфу угодно, чтобы враги его были хорошо вооружены?
– Однако, – сказал дворянин, прочитав приказ в третий раз, – вы должны передать оружие самому бурграфу и в его собственном замке.
– Да, в собственные руки.
– Когда же?
– Через месяц.
– Значит перед окончанием перемирия. Стало быть, этот Перолио изменник.
– Неужели монсиньор Давид доверяет такому человеку?
– Кто он! – вскричал дворянин. – Он называет себя дворянином, и это, может быть, справедливо, потому что теперь много дворян, недостойных своего имени, которые набирают шайки, по примеру знаменитых кондотьеров Фортебраччио, Бонконсильо и других, и продают свою храбрость тому, кто им больше заплатит. Перолио храбр и имеет воинские способности, но возбуждает ужас и отвращение своими зверскими поступками. Его шайка набрана из двух тысяч самых отчаянных негодяев, хорошо вооруженных и на отличных лошадях; все они привыкли к войне, готовы на все и страшны для тех, против кого идут и для тех, кому служат, потому что первое их правило – убийство и грабеж. Они боятся только своего начальника и повинуются ему только потому, что он дает им пример в жестокости и разбоях. Для него проливать кровь не только удовольствие, но необходимость, и он нападает сегодня на того, кому служил вчера. Это тигр, которому нужна жертва, который дерется не с целью, не за партию, а для одной добычи, чтобы вести роскошную и развратную жизнь.
– Такой человек Перолио. Он ненавидит меня и поклялся мне отмстить.
– За что?
– Два месяца тому назад я делал рекогносцировку близ Дурстеда, как вдруг услышал стоны в бедной лачужке. Я вбежал туда и увидел трех солдат из Черной Шайки, которые били старуху, недавно поселившуюся в епархии, и называемую то сумасшедшей, то колдуньей. Эта старуха знает целебные свойства многих трав и вылечивает больных; она также предсказывает будущее. К ней вошли солдаты Перолио, ища добычи, но она начала проклинать их, называя разбойниками и убийцами. За это они хотели убить несчастную, но я приказал им тотчас же выйти. Один из них смел замахнуться на меня, и пал мертвый, другие убежали, грозя мне гневом капитана. Действительно, Перолио пожаловался на меня епископу Давиду и требовал, чтобы я заплатил огромную сумму за убийство одного из героев Черной Шайки. Я отвечал, что ничего не заплачу, потому что наказал злодея и готов поддерживать мечом справедливость моего поступка. Перолио хотел отвечать вызовом, но епископ приказал нам помириться. Я тотчас же протянул руку моему врагу и Перолио сделал то же; только вы знаете его привычку не снимать перчатки, особенно с правой руки, а протянутая рука была в черной перчатке. «Снимите перчатку, сеньор граф», – сказал я и опустил свою руку. Но Перолио вспыхнул и выбежал из комнаты, даже не поклонившись епископу.
Любопытство слушателей было возбуждено в высшей степени.
Мастер спросил:
– Скажите, отчего монсиньор Давид, служитель церкви, берет на службу подобного разбойника?
– Это делается по необходимости, – отвечал Шафлер. – Многие города северной Голландии, хотя и приверженные к партии «трески», отказываются выставлять солдат, а герцог Максимилиан очень занят своими делами, чтобы помогать монсиньору. Вот почему последний принужден был нанять Перолио.
– И вы думаете, мессир, что злодей готовит какую-нибудь измену? Вы хорошо бы сделали, если бы предупредили епископа.
– Я обязан это сделать, как честный дворянин.
– А теперь, мессир Жан, не пора ли отложить важные дела и продолжать обед?
– Охотно, Вальтер.
Когда подали простой десерт, состоявший из бисквитов, масла, трех сортов сыра, орехов и пирожков, Маргарита встала, по обыкновению, и хотела уйти, но хозяин остановил ее словами:
– Маргарита, принеси нам еще кувшин рейнвейна и дай всем серебряные бокалы.
Старуха повиновалась. Когда все бокалы были наполнены, Вальтер обратился к Марии:
– Дочь моя, надеюеь, что ты не забыла, какое предложение сделано было тебе год тому назад?
– Помню… – прошептала Мария.
– И с тех пор, – продолжал Вальтер, – я надеюсь, мысли твои не изменились?
– Нет…
– В таком случае, – сказал отец вставая, – выпьем за здоровье жениха с невестой и за будущий их союз.
Все встали, кроме Франка; старая Маргарита напрасно толкала его, наконец взяла и приподняла.
– Господи Боже, – говорила Марта, – что с тобой, мой бедный Франк?
– Клянусь св. Мартином, – вскричал Вальтер, – он не мог переварить выходки Перолио, и она так сильно взволновала ему кровь, что довела почти до удара. Успокойся, мой друг. Стоит ли такой негодяй, чтобы хворать из-за него! Выпей стакан вина, это поправит тебя.
– Благодарю, хозяин, – отвечал Франк, стараясь оправиться. – Мне совестно, что я опечалил ваш праздник. Я не виноват, позвольте мне уйти.
– Ступай, любезный, может быть, на воздухе тебе будет легче.
Франк вышел. Мария успела скрыть волнение, которое, впрочем, можно было приписать внезапной болезни первого работника, а Вальтер продолжал веселым тоном: