Дочь палача и театр смерти
Шрифт:
– Ты… потаскуха! – Рансмайер извивался под мешками, как скользкая рыба, и смог уже приподнять голову. Еще немного, и он освободится окончательно. – Я тебе собственными руками шею сверну! Голову откручу, как курице!
Барбара лихорадочно огляделась. Куда девались Пауль и тиролец? Где-то должен лежать нож, который выпал у нее при падении… Но было слишком темно, и Барбара не могла разглядеть ничего, кроме огромной кучи соли, которая под дождем медленно превращалась в кашу. Где-то рядом кто-то вдруг вскрикнул от боли. Барбара отважилась оглянуться и увидела тирольца: он ругался, потирая лоб. Барбара вздохнула
– Беги, Пауль! Спасайся! – прокричала Барбара сквозь ветер.
Оставалось только надеяться, что племяннику достанет благоразумия и он не станет связываться с умелым бойцом, вооруженным саблей. Но в следующий миг раздался яростный вопль, и с кучи мешков на Рансмайера словно бросился маленький, свирепый кобольд [15] . Это был Пауль. Он с размаху ударил доктора своим маленьким ножиком. Барбара прянула в сторону, чтобы клинок случайно не задел ее. Она знала своего племянника. Когда Пауль впадал в ярость, остановить его не мог никто. Никто и ничто. Словно берсеркер, он молотил все, что попадалось под руку.
15
Кобольд – добродушный домовой в мифологии Северной Европы; в ответ на пренебрежение мог устроить в доме хаос и беспорядок. В германской мифологии – особый вид эльфов или альвов.
«Иногда он действительно пугает меня», – подумала Барбара.
Рансмайер орал как сумасшедший. Страх и боль придали ему сил. Он сумел оторвать от себя обезумевшего Пауля и теперь удерживал его на вытянутой руке. Мальчик с торжествующим воплем взмахнул его париком, точно кроличьей шкурой; в другой руке он держал нож, с которого капала красная соленая жижа.
– Игнац, где ты? – визжал Рансмайер. – Игна-ац! Мальчишка убьет меня!
Барбара заметила, что бархатный сюртук Рансмайера у правого плеча пропитался кровью, а по левой щеке тянулся длинный порез. Тут Пауль вырвался из его хватки и с яростным ревом снова бросился в атаку.
Барбара решительно поднялась, и на глаза ей попался собственный нож, торчащий из соленой жижи. Она схватила его и огляделась в поисках тирольца. Но тот словно растворился во мраке. Сердце у Барбары бешено колотилось. Что ей теперь делать? С раненым, визжащим Рансмайером она, возможно, и справилась бы. Но против умелого бойца, к тому же вооруженного саблей, у нее не было шансов. Барбара зажмурилась.
Господи, где же этот тиролец?
– Пауль! – окликнула она взбешенного племянника, стараясь при этом говорить спокойно и деловито. – Послушай, надо убираться отсюда. Приведем помощь, и тогда…
Рядом с ней метнулась тень. Из-за кучи мешков появился тиролец и, как щенка, схватил Пауля за воротник. Он встряхнул его, и нож со звоном упал на землю. Затем поднял зазубренную саблю и приставил к горлу мальчика.
– Одно необдуманное движение, и мальчишка станет на голову короче, – пригрозил он Барбаре. – А теперь медленно вставай и бросай нож.
Барбара посмотрела ему в глаза и поняла, что он не шутит. Она медленно положила нож и встала с поднятыми руками, произнеся мягким голосом:
– Не бойся, Пауль. Если сделаем так, как они говорят, все будет хорошо. Вот увидишь.
Глаза у мальчика горели, но он, похоже, осознал всю серьезность положения и притих. Тиролец ухмыльнулся:
– Хорош молодчик, скажу я вам, – проворчал он. – Станет когда-нибудь хорошим бойцом, если горячий нрав не убьет его раньше… – Он рассмеялся и повернулся к Рансмайеру; доктор выл и зажимал кровоточащую рану на щеке. – Не подоспей я вовремя, мальчишка действительно вас убил бы. Хах, карапуз против взрослого мужчины! Молитесь, чтобы я не рассказал никому.
– Мой дед зарежет вас и развесит ваши потроха на виселице! – прошипел Пауль. – Вот увидите!
– Твой дед – старый пьяница, – ответил Рансмайер. Он уже поднялся и пришел в себя; из пореза на щеке по-прежнему сочилась кровь. – Если мастер Ганс не отрубит ему голову, то он захлебнется в какой-нибудь канаве в собственной блевоте.
– Я убью его, убью его! – завопил Пауль и вновь рванулся к Рансмайеру, но тиролец грубо схватил его за волосы.
– Спокойно, парень, – велел он. – Вообще-то я собирался прикончить тебя здесь, но ты мне понравился. Посмотрим, может, в Галле такому, как ты, найдется применение… – Он показал сначала на Барбару, потом на Рансмайера. – Свяжите девку, быстро! Нужно выяснить, что она знает и кому рассказала про нас. Повозка в Аугсбург отходит только утром. Нельзя, чтобы все сорвалось.
Рансмайер хмуро кивнул, взял один из шнуров, которыми были стянуты мешки, и связал Барбаре руки за спиной. Поначалу девушка хотела вырваться, но клинок находился всего в дюйме от шеи Пауля. Тиролец говорил, что мальчишка еще пригодится ему. Но это вряд ли его остановит, если она попытается сбежать.
Рансмайер так крепко стянул узлы, что Барбара вскрикнула от боли. Потом снова коснулся пореза на щеке.
– Никогда не заживет, – пожаловался он. – Жуткий шрам останется.
– Вы же доктор как-никак. Заштопайте сами себя! – Тиролец осклабился: – Или вы в самом деле скверный врач, как все утверждают?
– Да как вы смеете… – Рансмайер готов был взорваться. Но потом он глубоко вдохнул и продолжил спокойнее: – Вы, конечно, правы. Нужно выяснить, о чем известно девчонке. Но не здесь. Наделаем много шума, а это рискованно. Идемте ко мне, там нас никто не услышит.
Тут по лицу его скользнула злобная усмешка, глаза сверкнули от удовольствия.
– Тем более что в нашу с ней последнюю встречу нас грубо прервали. – Он хихикнул. – Зато теперь у нас в запасе целая ночь.
Немногочисленные освещенные дома Обераммергау указывали Магдалене, Симону и Лехнеру дорогу. Дочь палача мерзла даже в теплом плаще, который секретарь накинул ей на плечи.
Симон предоставил им двух лошадей, поэтому они добрались до деревни раньше остальных. По дороге Магдалена наконец рассказала Симону о том, что привело ее в Обераммергау и какие трудности ей пришлось пережить в пути. Ее всю трясло, от кашля страшно болело в груди, хотя жар, по счастью, не усиливался. Как и прежде, больше всего ее беспокоил еще не рожденный ребенок. Но убедиться, что он не пострадал, она сможет лишь спустя пару месяцев.