Дочь вне миров
Шрифт:
— Макс. — Женский голос был вздохом удивления. Она перешла от моей кровати к дверному проему, где провела руками по волосам Макса. Ее простое белое платье плавало вокруг ее лодыжек. Она была босиком. — Ты выглядишь прекрасно.
Любовница, наверное? Как-то это казалось не совсем правильным.
— Спасибо, Миразель. — Его голос был ровным. Он вздрогнул, высвобождаясь из ее рук. — Давно тебя здесь не видел.
Миразель, казалось, даже не слышала его. Вместо этого она посмотрела на меня с изумлением
— Посмотри на нее. Разве она не прекрасна? Посмотрите на этот глаз! Он такого же цвета, как солнце сквозь листья! Ты заметил, что они двух разных цветов?
Мы с Максом переглянулись. Я подтянула колени к груди и задумалась, стоит ли мне волноваться из-за того, что он не так встревожен.
— Я действительно заметил это. — Он вздохнул и протер глаза. — Где ты была?
— Я путешествовала по побережью до столицы.
— Я же говорил тебе, что это плохая идея.
Миразель раскинула руки.
— Ветер просто унес меня, Макс!
Каждое слово, которое она говорила, было нараспев, с придыханием и изумлением. Это казалось… странным. И чем больше я смотрела на нее, тем более странным казался ее взгляд, как будто он смотрел мимо меня, мимо Макса, мимо всего, чего касался ее восторженный взгляд.
Макс вздохнул. Затем он нежно положил руку ей на плечо, подталкивая ее к дверному проему.
— Еще даже не рассвет. Пойдем.
Они прошлись по коридору. Я соскользнула с кровати и последовала за ней, слишком любопытная, чтобы оставаться в своей комнате.
Когда я добрался до гостиной, дверь уже была открыта, и Миразель замлела, прислонившись к ней лицом, обращенным в сад.
— О, как я соскучилась по здешним цветам.
— Верно, — сказал Макс. — Они намного лучше, чем суетливые террасы, которые вы видели в столице.
Милая улыбка расплылась по ее лицу.
— Я скучала по тебе, Макс. Ты такой милый. Мне всегда нравилось, что ты такой хороший человек.
Если бы я не была так озадачена, я бы посмеялась над этой характеристикой.
— Спасибо, Миразель, — равнодушно ответил он.
И тут она повернулась ко мне лицом.
— А ты… Ты такая милая, Тисана. Действительно красивая.
— Спасибо, — ответила я, потому что не знал, что еще сказать.
Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что я никогда не называла ей своего имени.
— Не попадай в неприятности, — сказал ей Макс, но к тому времени Миразель уже выплыла за дверь, завороженная цветами.
Он закрыл ее за ней и раздраженно вздохнул.
— Вознесенные. Ну что за способ проснуться.
— Что… с ней не так?
— С чего ты взял, что с ней что-то не так?
Я одарила его взглядом, который молча упрекал его за то, что он имел наглость думать, что я глупая.
— Она
Не всегда был человеком?
— Кем она была? — спросила я, сразу очаровавшись.
— Колибри.
Я тупо моргнула, глядя на него. Он взял с каминной полки одну из множества золотых фигурок и бросил мне.
— Как это.
Я посмотрела на изображение птицы у себя на ладони — заостренные крылья и длинный клюв. У нас они были и в Трелл, хотя, конечно, слово на Терени было другим. Мой нос сморщился.
— Ко-ли-бри, — повторила я, запоминая слово.
У меня было отчетливое ощущение, что он дразнит меня.
— Да, — ответил Макс слишком небрежно. — Она хотела быть человеком, и я сделал ее им.
— Ты сделал ее…
— Да.
— Ты можешь…
— Да.
Я взглянула на фигурку, потом на Макса, который выглядел слишком довольным собой.
— Ты лжешь, — сказала я. — Шутишь.
— Я? Никогда. Я совершенно лишен чувства юмора. — Он зевнул. — В любом случае, я уверен, что мы будем видеть ее здесь чаще. Ей нравятся цветы. Что и понятно, я полагаю.
Примерно три четверти меня были уверены, что он издевается надо мной. Другая четверть думала, что он, по меньшей мере, сильно преувеличивает.
— Ещё слишком рано. Я не создан для этого. — Макс начал прокрадываться в свою спальню. — Надеюсь, я смогу поспать еще несколько часов, и никто больше не забредет в мой дом, поскольку это, по-видимому, модно в наши дни.
Я постояла в гостиной еще несколько минут, все еще держа фигурку птицы в руке, думая о пустоте за чертами лица Миразель. Затем я подняла взгляд и проследила за голой спиной Макса, неторопливо прогуливающегося по коридору. Длинный шрам пересекал ее, начиная с правого плеча и спускаясь к левому бедру, проскальзывая под пояс брюк.
Интересно. Интересно, правда.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Саммерин был прав в одном: когда Макс что-то делал, он вкладывался в это полностью.
Мы приступили к тренировкам с рвением, которое можно описать только как свирепость, и я восхищалась каждой секундой. Я нашла определенную эйфорию в истощении, которое пришло от неустанного преследования моей цели. И я знала, что Максу это тоже нравилось. Он не показывал этого — по крайней мере, не так открыто, как я, — но жизнь в рабстве научила меня видеть сквозь трещины. У Макса их было немного. Но энергия, которая исходила от них, питала мою собственную.