Дочь воина, или Кадеты не сдаются
Шрифт:
Когда, вернувшись в спальню, доставала из шкафа лохмотья в иристанском стиле, прибежала Ашара. Начала торопливо помогать и, едва приступила к подвязыванию нагрудной хламиды, прошептала:
— Ужин среди воинов семьи.
Я удивленно смотрю на нее, а служанка, вроде как чего-то на груди поправляя, шепчет дальше:
— Не говори, прежде чем спросят. Не выражай эмоций. Ты дочь Киары, веди себя достойно, твою мать здесь почитали.
Смотрю на Ашару очень внимательно, а потом решаюсь спросить:
— А моя мать тут так одевалась? — выразительно указываю на хламиды.
Старушка замерла, потом отрицательно покачала головой.
— А как? — задаю следующий вопрос.
— Киара была воином, — сдавленно ответила Ашара. — Ты — нет.
Смотрю на служанку и вспоминаю, что больше всего любила носить мама — брюки. Обычно это были такие широкие штаны, затянутые широким поясом в талии, и к ним она надевала обтягивающую кофточку. Хотя мамочка иной раз могла пощеголять и в мини — с ее-то внешностью и формами могла себе подобное позволить. И все же, что мне выбрать? Судя по всему, там будет многолюдно…
Задумчиво подошла к шкафу, достала один из не распакованных чемоданов, начала сосредоточенно выбирать одежду. В результате выбрала длинную черную юбку в пол, ярко-красную рубашку с длинными рукавами, широкий черный пояс, ну и туфли на высоченном каблуке. Волосы решительно распустила, губы подвела алой помадой и осталась довольна собой сверх меры.
Ашара, внимательно следящая за моими приготовлениями, только едва заметно улыбнулась, одобряя мой выбор. Ну и я направилась в гостиную, все гадая, смолчит ли папандр на сей раз.
Едва вышла, узнала ответ:
— Нет! — взревел хассар Агарн.
— Я дозволяю, — встрял Нрого.
Бабенция внимательно осмотрела меня, после чего прошипела:
— Дочь Киары!
В общем, сразу ясно, что оделась я верно, за что себя и хвалю. И тут Нрого прошел к одному из тюков, достал… мой подарочек, разрезал ткань тюка, и оттуда вывалился ворох каких-то нарядов. Но воин искал другое, нашел и, вернувшись ко мне, прикрепил к поясу перевязь с ножнами. Крепил осторожно, после чего извлек черный охотничий нож с рукоятью, инкрустированной изумрудами, и негромко сообщил:
— Нож твоей матери! — Удивленно посмотрела на воина, и тот пояснил: — Нож, принесший победу хассарату.
Почему-то я в этот момент взглянула на отца — и отшатнулась. Столько ненависти было на этом достаточно-таки красивом лице, столько злости. Почему-то появилось ощущение, что этого отец Нрого не простит… Никогда не простит. И смолчать не захочет.
Словно в подтверждение, папандр произнес:
— У Иристана иная история.
— Для тех, кто не ведает, да. Но ее дочь должна знать правду, — возразил Нрого.
— Нож должен быть уничтожен! — изрек папашка.
И вот тут Нрого вскинул голову, пристально посмотрел на отца и, не скрывая ни ненависти, ни мстительной усмешки, произнес:
— Дар был принят. Отныне ты не имеешь власти над дочерью! И над ее имуществом.
Вот те раз.
— Я запрещаю личные встречи! — не менее мстительно ответил папандр.
Вот те два.
— Я настаиваю на охране принцессы Киран моими воинами!
Вот те три.
— А почему моя мама герой? — решила вставить слово я.
Оба воина перестали сверлить взглядами друг друга и уподобились монолитным скалам. Некоторое время сохраняя равнодушное молчание, явно обдумали ситуацию и пришли к выводам:
— Я доверяю воинам клана МакВаррас, — величественно поведал Нрого.
— Я дозволяю личные встречи, — не менее величественно сообщил отче.
— Я получу ответ на свой вопрос? — скорее раздраженно, чем величественно поинтересовалась я.
Нрого и папашка опять же — очень величественно — направились к выходу. У двери Нрого пропустил хассара вперед и прикоснулся ладонью к собственной левой груди… затем бросил взгляд на меня. И я не я, если это не было намеком.
— Минуточку, — заявила я женщине, которая явно меня ждала, и поторопилась в спальню.
Когда выходила, моя верная левая грудь прикрывала запас таблеток сухого спирта. Кажется, нам будет весело.
Впервые с прилета на Иристан у меня была возможность осмотреться, уделить внимание интерьеру, окружающим и вообще всему. И я неторопливо шла вслед за сопровождающей меня женщиной, озираясь вокруг, рассматривая потолок, вглядываясь в окна и пейзаж за ними. Дворец казался выстроенным из грубо обтесанного камня, но в его стенах журчала вода из водопроводов, полы были ровными и гладкими, двери открывались при нашем приближении. И это было удивительно. Дома я привыкла к излишкам цивилизации, да и сочетание стали и пластика давно стало понятным и привычным, здесь же удобства и достижения технического прогресса словно маскировались. Иначе к чему бы этот необработанный грязно-серый камень?
— Вам стоит поторопиться, — сухо произнесла женщина.
— Вам стоит рот прикрыть. — Я мило ей улыбнулась, и так, на всякий случай, напомнила: — Я больше не подчиняюсь вашему хассару.
Дамочка, вся в сером и унылом, сверкнула невыразительными глазами, но промолчала. А потом я вдруг услышала недовольное бормотание и нытье какое-то. При этом вскоре и шаги послышались. То есть кто-то шел и ныл, ныл и шел.
— Хочу в Шоданар… В Шоданар хочу… хочу тортик… ма-а-ам…
И как-то я не сразу даже поняла, кто это, пока из-за поворота не явились бегемотиха в персиковом и бегемотик в белом. Я так и застыла на месте. Нет, меня заинтересовала не Единственная папандра, а ее дочь — у бегемотика отсутствовали ресницы, брови и лоб стали значительно обширнее. Ну все как я и предполагала! И на душе такое злорадное чувство вечной справедливости!
Обе дамы, увидев меня, так и застыли, а мне, может, и следовало смолчать, так нет же:
— Интересно, — глядя в потолок, произнесла я, — а что на Иристане полагается за воровство? Нужно будет поинтересоваться у папандра…
Внезапно послышалось рычание, а затем на полном ходу ко мне примчался Икас, встал передо мной и мордой к бегемотам, глухо зарычал.
Бегемотик взглянула на моего зверя и, повернувшись к мамочке, заныла:
— Хочу Снежную смерть! Я тоже хочу Снежную смерть! Почему у нее есть, а у меня нету?