Доча. История правдивая и невероятная
Шрифт:
Вот тут живёт пленный немец, оставшийся в СССР после войны, он всегда был укутан в белые одежды. Совсем ни с кем не разговаривал, говорят, был контужен, а, возможно, нем, при этом он нанимался ко многим соседям косить сено. Поэтому его знали многие коровы. Доча остерегалась его, больше боясь не за себя, а за своё стадо, поэтому проходила тут чуть быстрее.
Люди между собой говорили, что этот чудак уж слишком близок был к коровам, всегда за городом, увидев коров. останавливался около и долго ходил среди них, вроде как даже что-то говорил, но не понятно были ли это слова или просто какие-то звуки. Он даже похлопывал поглаживал коров, иной раз протирая их небольшими тряпочками.
Кто-то
А вот там живёт добрая бабушка, она могла иной раз и хлеба дать, так что там вообще стоило постоять, передохнуть.
Войдя в лесок на окраине города, можно было почувствовать себя полностью независимой от людей. Ох, эта пьянящая свобода: быки тут начинали заигрывать с тёлками, телята 4-5 месяцев резвиться, поедая свежую травку и некоторые листья деревьев.
Выйдя на какую-либо полянку, коровы разбредались по ней, при этом держа друг друга в поле зрения. Ну, а если кто-то удалился от стада далеко, то давал знать о себе протяжным звуком муууу…
Доча в последнее время стала чаще отдыхать во время прогулок. Раньше вот молотила траву без отдыха, пережёвывая её, лишь вернувшись домой. А теперь ей хотелось больше думать и вспоминать.
Вот, поджав под себя ноги, она лежит на прогретой утренним солнцем полянке, обозревая всё своё стадо. Вон Красуля, её средняя дочь, уже большая совсем, у самой уж было трое или даже пятеро телят. Доча была не так хорошо образована, чтобы складывать между собой цифры в уме, но точно понимала, что на полянке сейчас не все те, кто появлялся на свет от Красули. Тут точно нет пары бычков. Хозяин их увёл из стайки в холодный осенний день, потом было какое-то жалобное мычание, потом какая-то суета, стук по живому, потом запах крови. Потом много суеты людей, веселый скулёж собак. И каждый раз после таких событий Доча гнала от себя плохие мысли. Ведь она видела, какой у неё добрый хозяин, ему можно полностью довериться.
Иной раз Доча вспоминала всю свою жизнь с самого рождения, когда в ещё морозный мартовский день она появилась на свет. И если бы не хозяин, то вряд ли бы она вообще смогла покинуть утробу Марты, так звали её родительницу. У Дочи был желтоватый окрас, на белом фоне. В целом жёлтая часть шкуры по бокам напоминала карту СССР, но какую-то разъезжающуюся на кусочки в разных местах. И чем дольше жила на свете Доча, тем сильнее расходилась в разные стороны карта.
Когда Доча появилась на свет, Дмитрич взял её домой, сделав ей небольшой загончик у печи. Стайка-то не отапливалась совсем, а морозы, особенно по ночам стояли ещё серьёзные. Марта, конечно, пыталась жалобно протестовать, издавая протяжные звуки, когда Дочу унесли из стайки. Но эта мелодрама длилась не долго, в принципе все коровы уже были научены, что в такой период хозяева забирали телят к себе в дома и возвращали их через пару недель, когда уже становилось теплее, да и телята успевали окрепнуть.
Доча в доме стала пробовать вставать, топая копытами, расползаясь на покрашенном деревянном полу. Ведь её копыта были ещё какие-то водянистые и разъезжались в разные стороны. Но через несколько часов проб и ошибок она всё-таки уже стояла на ножках. Тут же в доме ей принесли первое молок от матери, подав его в бутылке с соской. Но первые дни это было не совсем молоко, молозиво – это секрет молочной железы млекопитающих, вырабатываемый в последние дни беременности и в первые дни после родов. Густая клейкая жидкость жёлтого цвета с высоким содержанием
Доча вспоминала об этих днях, неторопливо нажёвывая свою травяную жвачку. Сколько же вёсен и зим прошло с тех лет, задавалась она вопросом. Дети хозяев с тех пор успели совсем вырасти. Мир вокруг стал совсем другой. Она, конечно, философски относилась к изменениям, пыталась подстроится под меняющуюся обстановку. Но, что лично заметила, так это то, что хлеб в её детстве был гораздо вкуснее, чем сейчас. Разумеется, её никто не научил читать, но видя газеты он часто останавливалась и разглядывала их. И на страницах там часто был портрет человека, то целующегося с другими мужчинами, то в окружении множества людей на заводах, то получающего очередную награду. Доча и сама бы дала ему любую награду за такой вкусный хлеб.
Конечно, кто-то может и не знает, но в СССР иногда коров кормили настоящим выпеченным хлебом. Он был совсем недорогой и, допустим, если невозможно было достать комбикорм, а в промышленных городах, особенно в Сибири, таких как Ангарск, комбикорм достать было не так-то просто. Потому хозяева коров часто подкармливали свою живность настоящим хлебом. За это коровы отдавали им наиболее вкусное молоко.
Доча начала дремать, всё жуя и жуя сорванную ранее траву. Как прекрасен этот мир, особенно летом, особенно в солнечную тёплую погоду. Как хотелось бы, чтобы это длилось вечно. Глубокое красно-оранжевое небо, как и весь мир (ведь коровы видят мир именно таким). Множество сочной травы, щебетание птиц и прохладный ветерок, сдувающий разных мошек. И рядом все родные и близкие. И заботливые руки хозяина: он и погладит, и почешет и нальёт прохладной воды в жару или сытного пойла.
С первых дней жизни у Дочи, как и большинства членов стада, полное доверие к хозяевам, уж как они заботятся о стаде. Это больше, чем близость и любовь, это сама жизнь во всех её проявлениях. Доча и другие старались платить хозяевам таким же добром и теплотой, старались приносить больше молока, не трогать хозяйских насаждений в палисаднике, будь то цветы или какие-то важные культуры. Хозяева очень ругались, если кто-то пробовал эту запретную травку. Коровы всегда возвращались домой вовремя, в этом смысле они были воспитанными даже больше, чем дети у хозяев.
После первых нескольких недель нахождения в тёплом доме, Дочу поместили в стайку ближе к матери. Также сделав для неё специальный загон, конструкция была сколочена таким образом, чтобы мать могла дотянуться до неё поласкать, но в Доча не могла дотянуться до вымени матери. И молоком её поили сперва так же из бутылки, а потом из специального ведёрочка. Но вскоре начала появляться первая свежая травка и Доче стали приносить её для пробы. И буквально с первого раза, попробовав травку, Доча поняла, что это то, что ей нужно для счастливой жизни.
А потом, о это чудо, её стали выводить погулять на полянку прямо возле дома: это огромная территория с редкими деревьями. Она была полна свежей травы: клевер и одуванчики, пырей и мышиный горошек – десятки и даже сотни разных трав.
Взрослые коровы уходили на далёкие пастбища, а их молодых телят оставляли резвиться возле дома. Тут была только одна беда, чаще всего по пятницам трудящиеся массы буквально осаждали этот дикий парк и потребляли различных жидкости из всяких стеклянных бутылок. Весёлые этикетки разных оттенков и узоров, вот три топора, вот здание с звездой на шпиле. А вот тут явно что-то про СОЛЬ, Доча запомнила это слово, когда хозяин отсыпал соль из пачки, добавляя в траву или пойло. Там ещё такой человек в странном наряде, в треугольной шляпе. Увы, часто эти посиделки трудяг, заканчивались драками и поножовщинами.