Доча. История правдивая и невероятная
Шрифт:
«Похоже, тут какое-то воздействие радиации, – сказал второй, – вот и мутация такая получилась. Но лучше находиться подальше от берега. В общем, чертовщина какая-то».
Дни тянулись своим коровьим чередом, каждая сорванная травинка как доля секунды превращалась в гигантский стог сена, пойди посчитай, сколько их там, травинок. Но и мудрость человека, медленно накапливаясь, превращается в гигантский стог мудрости.
Так и общество накапливает опыт и знание, становясь всё мудрее и мудрее, так думала Доча, при этом подтягивая свои знания об окружающем мире.
Вот уж и перестройка началась, все ликуют и ждут положительных преобразований. Гигантский потенциал страны, где среди людей всё и больше и больше коров. И это должно же быть важнейшим аспектом благополучия жизни общества, так рассуждала
Часто подобные вопросы обсуждались и всем стадом. Да и при встречах с другими коровами, как правило, щедро делясь с ними травкой. Да и вообще многие были удивлены. что в СССР до сих пор не построен коммунизм, хотя производственная база к этому вполне была готова. Но производство бесконечного количества танков и пр. явно оттягивало на себя львиную долю производственных мощностей и профессиональных кадров, которые в итоге не могли приблизить общество к построению коммунизма по важнейшим показателям в вопросах потребления гражданской сферы.
Да и общественная мораль явно деградировала, возможно, именно под грузом бытовых обстоятельств, которые часто не решались из-за косности системы и отсутствия народной демократии, в пролетарском смысле этого слова.
Глава 3
Дмитрич и Хозяйка
Коровы испили прохладной водички, выставленной для них во дворе дома, а потом дойные коровы получили дополнительное пойло. «Сегодня оно было чрезвычайно вкусное», – отметила Доча, да и все остальные думали так же.
А вот и хозяйка пришла доить трёх коров: Дочу, Краснуху, и молодую Марту. Хозяйка по-доброму командовала, расставляя коровок в нужном порядке, дока была ручная без всяких механических приспособлений. Сперва хвост коровы привязывался к её задней ноге, потом обмывалось вымя, после чего хозяйка садилась на низкую табуретку и принималась доить корову. Иногда соски нужно было смазывать каким-то кремом, если на них были повреждения. В этот раз хозяйка заметила, что у Дочи есть какое-то покраснение на вымье, такое ощущение, что та обожглась каким-то растением типа крапивой.
«Ну что же ты такая неаккуратная, вроде уж опытная, а где-то нарвалась. Что же это у тебя такое?» – Произносила хозяйка в слух. Доча попыталась пошутить, мол, это из-за разрыва ракет, которые взорвались рядом, когда она летела из Индии. Но вместо шутки получилось жалобное и тихое му…
Хозяйка обработала вымя, в том числе покрасневшую его часть. И приступила к дойке. Захват соска у основания и нежный спуск руки к его окончанию, в результате этой манипуляции в ведро, поставленное под вымя, вытекала струйка белого парного молока. В ведре оно пузырилось и создавало пенку. Так, одно движение за другим, сотни раз повторённое, от одного соска к другому, и вот через пару десятков минут ведро наполнялось почти до верху. На дойку трёх коров в итоге уходило более часа. Хотя у молодой Марты молока было гораздо меньше, поэтому на неё время тратилось тоже меньше, она тогда была ещё первотёлка. Но это сноровка и опыт у хозяйки, а если доярка молодая, неопытная, то может промучиться и несколько часов и ничего у неё не получиться. Тут ведь очень важны отношения, которые сложились с коровой, подход, правильное прикосновение, уважение со стороны коровы.
Ананьевна родилась на Украине в 1933 году, село Кунев Хмельницкой области, на границе с Ровенской. Совсем недалеко г. Острог, древняя культурная и политическая столица западной части Украины после падения Киевской Руси. Даже первопечатник Фёдоров напечатал там одну из своих первых книг на славянском языке. Тут рядом и Почаевская лавра и древний Изяслов, к его району и относился Кунев.
Вообще, их посёлок считался еврейским местечком, хотя тут жили и украинцы, и поляки, но евреев, наверное, было больше. Две синагоги, две школы – это, вроде, до Революции,
Но потом семья Островских уехала в Шепетовку, где Николай стал революционером. И лишь в двадцатых они вновь встретились, когда Островский служил пограничником. Дело в том, что в Куневе была погранзастава, так как после неудачной для советских республик войны 20-21 годов граница между Польшей и СССР установилась как раз за огородом Сладковских, границей было русло речки Вилия. Первое письменное упоминание о селе относится к 1462 году. А до войны там располагался 20-й Славутский пограничный отряд НКВД. Причём вплоть до начала ВОВ. И Николай Островский, будучи комсомольским работником, несмотря на травмы после ранения, часто принимал участие в боевых операциях вместе с ЧОНовцами и Пограничниками Изясловского района против контрабандистов и белополяков. Ну, а Ананий Сладковский, будучи колхозным активистом, занимался агитацией за светлое будущее, так их пути вновь сошлись.
Но Островского, в конечном итоге, перевели на работу в другой регион, сперва в Киев, потом уж и в Москву, когда он уже стал писателем.
Ананий до ВОВ был председателем колхоза, советская власть процветала и пользовалась всё большим авторитетом. Но война сломала мирную жизнь, сломала много судеб, что уж говорить о миллионах погибших.
Уже в самом начале ВОВ в начале июля Кунев, как и все окрестности, был оккупирован немцами и менее чем через месяц началось планомерное уничтожение евреев села. Убивали и стар и млад, в этом деле большую роль играли украинские националисты из вспомогательной полиции. Многих закапывали живьём вместе с мёртвыми, особенно малых детей. Говорят, земля ещё долго шевелилась в месте, где были казнены евреи Кунева и присыпаны наспех. Вероятно, так долго умирали дети, лежавшие между трупов, и у которых там ещё был какой-то воздух. Ведь трупов было так много, их сваливали в беспорядке в разных позах, так что кислород какое-то время присутствовал в этой братской могиле. А маленькие детки держались за руки своих убитых матерей, братьев и сестёр, бабушек и дедушек. А где-то там наверху слышны были крики «Слава Украине-Героям Слава», «Украина понад усе», «Коммуняку на гиляку»…
И эти лозунги разносились по всей Украине, над тысячами мест казни мирных граждан, лишь за то, что они были евреями, русскими, поляками….
В конечном итоге, мало кому из евреев Кунева удалось спастись. Но вот одна, пожалуй, свершено чудесная история всё же есть.
Вот, что поведал один из спасшихся:
«Уже в августе 1941 года в Куневе оккупанты и полицаи «решили еврейский вопрос» массовым уничтожением. Когда начали выгонять еврейские семьи из домов и гнать по улице к заранее вырытым рвам у еврейского кладбища, в доме Костинбоймов услышали крики и стенания. Мама Сара сразу поняла, что происходит, и успела сказать: «Сынок, убегай». Давид укрылся в огороде, а вся семья – родители, сёстры, как и практически всё еврейское население Кунева, погибла от рук палачей. Евреев ещё гнали на расстрел, а оккупанты и некоторые соседи уже грабили их дома. Немецкий офицер по достоинству оценил музейную ценность коллекции ножей шойхета и прихватил их… После двух суток блуждания по окрестностям Давиду, наконец, повезло: его взял в помощники дед Захар – так он себя назвал, – перегонявший стадо скота на восток, якобы для нужд немецкой армии. По имевшемуся у него соответствующему документу, невесть откуда полученному, Захара с его стадом пропускали патрули оккупантов. Уже в декабре 1941 года мудрому Захару удалось вместе со стадом каким-то ему одному известным путём перейти через фронт, после чего, оставив подпасков и стадо советским властям, Захар снова ушёл через линию фронта в тыл к немцам. Тогда Давид только догадывался, а после войны узнал, что дед Захар был связан с партизанами. В конце концов он был схвачен и расстрелян оккупантами.