Доченька. Там, на неведомых дорожках
Шрифт:
Лекарша всплеснула руками.
– С дубу рухнула девка! Эт же в Голивуде, будь он неладен, швабры титьки себе наращивают. А у нас…
– Капустка. Это я слышала. Только я не наращивать собиралась, а наоборот.
Сделав над собой усилие, задрала майку. Галина побелела и передвинула капусту к себе.
– Вот это да! И ты такое сокровище в сбрую второго размера втискиваешь?
Что я могла ответить? Галюся видела лишь титьки, а на их сочетания со всем остальным не обращала никакого внимания.
– Всё, Марья, капуста тебе противопоказана. Будем наращивать под дойки всё остальное. А по поводу СПИДа не заморачивайся. Думаю, ошибочка получилась.
Мне искренне хотелось верить в ошибочку, но ведь официальное лицо заявило со всей ответственностью, что бумажке с диагнозом нужно верить.
– Вот утрясётся тут всё, я сама с тобой в область съезжу. Коль диагноз тебе липовый поставили, разгромлю твой хвалёный центр. Ты слюни сильно не распускай. Лучше на речку сходи.
– Утопиться?
– Тю на тебя, дура! Искупаться.
На речке собралась вся деревня. А я даже купальника не взяла. Впрочем, такая мелочь, как купальники, сельчан не волновала. Бабы плескались в шёлковых сорочках, мужики - в чём мать родила. Они выскакивали на берег, прикрывая причинные места руками, совершенно не стесняясь голых задниц.
Баба Люба загородила глаза огромной ручищей от солнца и призывно замахала мне.
– А ты ранняя пташка. Геть сюды!
– Сюды, сюды!
– бодро прокричал Егорыч, вынырнув возле статной жены.
Любава отвесила благоверному смачную оплеуху, так, для профилактики, и погрузилась в речку с головой.
Я подошла к кромке воды вплотную и сунула туда палец. Судорога тут же свела ногу в куриную лапку. Я понимала, что температура была плюсовой, иначе Н2О неминуемо превратилась в лёд, но этого плюса катастрофически не хватало для моего полного комфортного погружения.
– Чаво, городская?
– парни приостановили водные процедуры и уставились на меня во все глаза.
– Водицы испужалась?
– А ну, братки, помоем девку!
Я и глазом не успела моргнуть, как несколько пар рук подхватили меня в полной амуниции, раскачали и метнули прямо в центр водоёма. Ледяная водица сковала тело, дыхание в груди перехватило, я пыталась барахтаться, глотая кучу бактерий, обитавших в местной речке, пока рядом не возникла Любава. Поймав меня за шиворот, она тряхнула щуплое тельце и помогла ему занять вертикальное положение.
– Не верещи так, Марья. Куры нестись перестанут. Чаво панику развела? Тут даже тебе по пояс будя.
Протерев глаза, я обнаружила, что речка не отличалась глубиной. Значит, топить парни меня не собирались. Решили пневмонией заразить. Гады!
Гады не ожидали, что я так расстроюсь. Виновато улыбаясь, они вытащили меня на берег и даже предложили донести до избы. От подобной услуги я отказалась, но злобу затаила. Вот освоюсь тут, найду их слабое звено и подшучу так, что мало не покажется.
Развесив на бельевой верёвке во дворе промокший прикид, задумалась. Сидеть в четырёх стенах не хотелось, но и расхаживать в махровом халате по деревне тут сочли бы некомильфо. Брючки у меня были одни (большую часть чемодана занимал комп и коллекция рабочих дисков). Значит, придётся отсиживаться во дворе, пока они не высохнут.
– Эй, Марья! Так тебя кличут?
– Муму.
– Пробухтела я и выглянула за плетёную изгородь. Один из Герасимов мялся у калитки.
– Чаво тебе, ирод?
– если народ тебя не понимает, значит, ты не владеешь местным диалектом. Кажется, я владела.
Герасим обиделся.
– Я не ирод. Я Иван. Ваня, значит.
– Поняла с первого раза. Чаво припёрся?
Парень почесал заросший затылок.
– Мать прислала. Сказала, в таких штанах срамота одна ходить. Точно там у тебя подгузник полный, ну, между ног.
– Он покраснел.
– Платье тебе прислала, да фартук в огороде управляться.
Снова обман слуха? На всякий случай взглянула в сторону вытянутого на запад пальца. Огород Славкиной бабки начинался у избы и заканчивался где-то за горизонтом.
– Я в огород? Ты очумел, миленький?
Ваня выкатил глаза.
– Так как же? Все бабы у нас с огородом управляются. Бабка Варвара насажала всего, да померла. Мать тут вкалывала, думала, Славка явится, урожай соберёт.
– Вот и собери себе.
Иван обиделся.
– Нам чужого не надобно. Своё девать некуда. А Славка Егорычу звонил. Сказал, ты всё соберёшь и в банки закатаешь.
Как хорошо, что Воробьёв находился в сорока километрах отсюда. Разорвала бы внештатника, аки зайца.
– Так чё, крутить будешь?
Я прищурилась. Работать в огороде не хотелось. Но так можно было беспалевно вырыть ямку и спрятать опасный компромат.
– Не приученная я, да ладно, Москва не сразу строилась.
Выхватив из рук Ивана Герасимовича пакет, направилась в дом.
Я вытрусила на диван, нет, не чехол для танка, как предполагала. Три вполне приличных платья. Возможно, в них матушка утопителя ходила в детский сад? Не важно. Надев тёмное, в мелкий цветочек, подпоясалась фартуком. Посмотрела в мутное зеркало, вставленное в старый комод. Красота!
Звон в сенях заставил вздрогнуть. Галя! Что б её!
«Надо бы расчистить прихожку от банок и жестяных тазов!» - промелькнула в голове шальная мысль.
– Давно не виделись. Привет.
Соседка явилась не одна. За ней шествовал молодой человек форме блюстителя порядка. Вот и доигралась. Зажмурившись, протянула вперёд обе руки. Минуты шли, но ничего не менялось. Не почувствовав щелчка наручников, открыла глаза. Полицейский сидел за столом и с интересом поглядывал на меня. Мне же хватило и доли секунды, чтобы понять, парень не местный. Высокий, худощавый, он походил на тополь в дубовой роще.