Дочерь Божья
Шрифт:
Ни Браун, ни Страттон не сдвинулись с места.
— Быстро. — Зоя подтолкнула Брауна стволом револьвера. Кардинал дернулся, будто его ударило током, и глянул на нее. — Давайте, — сказала Зоя. — Вы слышали, что он сказал.
— Мы можем убить вас прямо сейчас, — сказал Сет. — Так же, как вы убивали людей. Или можете лечь на пол и дать нам спокойно забрать ларец.
— Вы должны позволить мне объяснить, — взмолился Браун. — Вы не понимаете…
— Они, может, и не
— Будь ты проклят, старый дурак! — закричал Браун, увидев, как к нему подходит старый священник.
— Да, — мягко сказал Морген. — Наверное, я уже проклят. Но подумай о своей судьбе.
Мужчины несколько мгновений молча смотрели друг на друга.
— Зачем ты это сделал? — спросил Браун. — Причины не было. Почему ты это сделал, старый безумец?
— Все эти годы мне позволяли выжить только две вещи, — ответил Морген. — Все эти годы, с того самого дня в Альт-Аусзее. И одна из них — желание вернуть ларец. А вторая — моя гордость.
— Что ты несешь? — сказал Браун. — Это бред.
— Мне пытались сказать, — произнес Морген, и его глаза затуманились воспоминаниями. — Они пытались сказать мне, что ты виновен во всех этих безумствах, но я им не поверил. Я не мог поверить.
Браун повернулся к Сету:
— Может, вы попросите этого старого дурака выражаться внятнее?
Морген залез в глубокий карман куртки и вытащил оттуда конверт. Пока он открывал его и доставал оттуда мятый лист бумаги, у него тряслись руки. Он подошел к Брауну и протянул ему бумагу.
— Посмотри, — сказал Морген.
Браун глянул на Моргена, как на умалишенного. Мгновение он колебался, потом выхватил бумагу из рук священника. Глаза кардинала быстро пробежали написанное, затем он вернул бумагу Моргену.
— Ну и?.. — спросил Браун.
Ничего не ответив, Морген вытащил из конверта еще один листок и тоже протянул Брауну. Кардинал закатил глаза, но взял и этот листок. Через минуту он отдал его Моргену. Представление повторилось и с третьим листком бумаги.
— Старик, мое терпение не безгранично, — сказал Браун. — И эта твоя головоломка вот-вот выведет меня из себя.
— Что значат для тебя эти бумаги? — спросил Морген.
Браун разгневанно посмотрел на священника.
— Ничего. По крайней мере, вместе, — сказал он. — Ты дал мне копию письма моего отца к моей матери, копию моего свидетельства о рождении и копию свидетельства вермахта, подтверждающего, что мой отец погиб на Польском фронте.
Морген медленно кивнул,
— Посмотри на них еще раз. Посмотри на даты.
Браун взглянул на Риджуэя:
— Почему я должен…
— Возьмите бумаги, — приказал Сет.
Нахмурившись, Браун выхватил у Моргена бумаги и снова начал изучать их.
— Посмотри на даты, — сказал Морген.
Сет с возрастающим изумлением смотрел на этот театр двух актеров. Между ними было что-то. Но это — отнюдь не ненависть закоренелых врагов. Это было что-то… более личное.
Страттон тоже смотрел на драму, что разыгрывалась между двумя священниками, но ему было все равно, что их связывает. Он просто ждал момента, когда внимание Сета полностью переключится на Брауна и Моргена.
Когда Браун изучил бумаги, которые дал ему Морген, недовольство на его лице сменилось изумлением. Морген что-то прочел на его лице.
— Так что, все-таки даты что-то значат? — спросил он.
— Я… я не понимаю, — сказал Браун, переводя взгляд с бумаг на Моргена.
— На самом деле все очень просто, — сказал Морген. — Письмо, которое отправил твоей матери ее муж, было написано бравым оберлейтенантом в Радоме — это в шестидесяти милях к югу от Варшавы — 7 сентября 1939 года. Тот же самый бравый оберлейтенант…
— Мой отец, — перебил его Браун. Морген проигнорировал реплику.
— Бравый оберлейтенант погиб в бою 9 сентября при вторжения германских войск в Варшаву. — Старый священник замолчал, облизнул губы и продолжил: — Ты родился 6 августа 1940 года, примерно через одиннадцать месяцев после смерти бравого оберлейтенанта.
— Я все равно не понимаю, — тихо вымолвил Браун, явно в замешательстве. — Ты сделал все это, чтобы сообщить мне, что я — незаконнорожденный. Хорошо, я незаконнорожденный, и что? Я буду не первым Папой-ублюдком. Но это вряд ли оправдывает твое поведение в последние сорок лет.
— В общем и целом ты прав, — сказал Морген. — Но ты не просто ублюдок. Ты мой ублюдок.
Краска отлила от лица Брауна, как будто его выключили из розетки. У него отвалилась челюсть.
— Ты… ты мой отец?
Морген кивнул. Все смотрели на Моргена и Брауна. Страттон кинулся к своему пистолету.
— Сет! — Крик Зои встряхнул Риджуэя.
Сет перевел револьвер на Страттона и нажал на спуск. Курок щелкнул — старый патрон. Душа у Сета ушла в пятки. Рука Страттона была в нескольких дюймах от «кольта». Не сбивая прицела, Сет снова взвел курок и нажал на спуск. И снова пистолет не выстрелил.