Дочери Лалады. Книга 2. В ожидании зимы.
Шрифт:
– Это что же за диво, Зайчик? – ахнула она. – Дорожка сама летит! Как же это так?
– Говорю же – я теперь многое могу, – усмехнулась в ответ воровка.
Они мчались так быстро, что редкие в этот поздний час прохожие почти не успевали разглядеть, что же такое просвистело мимо них, и останавливались с разинутыми ртами. Нежана куталась в шубу и прикрывала лицо от ветра широким воротником; лишь рукавиц ей не хватало, и воровка отдала ей свои.
Цветанка могла бежать без устали три дня кряду – ровно столько им и предстояло добираться до лесного домика. Но Нежане, в отличие от неё, хотелось и есть, и пить, да и спать ей следовало
Вернулась она, продравшись сквозь мелкую, как крупа, метель в предутренней мгле, с сытой тяжестью в животе и вкусом тёплой крови во рту. Скользнув в комнату, по дыханию Нежаны она сразу определила: та не спала.
– Заюшка, это ты? – послышался её робкий приглушённый голос в тёплом мраке.
– Я, моя голубка, я, – ласково ответила Цветанка, присаживаясь на край набитого душистыми травами тюфяка. За пуховое одеяло, которым была укрыта Нежана, пришлось доплатить отдельно.
– Зажги свет, мне в темноте что-то боязно, – попросила девушка.
«Наверно, глаза у меня жёлтым светятся», – с глухой печалью подумалось Цветанке. Она зажгла масляную лампу на столе, и тусклый, колышущийся свет отразился испуганными искорками в тёмных глазах Нежаны, которая по самый нос пряталась под одеялом – только темноволосая макушка была видна.
– Ну, чего ты так смотришь затравленно? – усмехнулась Цветанка. – Я не всегда эдак выгляжу. Утро настанет – на человека стану похож. Ты кушала?
– Да, Заинька, – чуть слышно пролепетала Нежана из-под одеяла.
– Удобно тебе, тепло?
– Да, мой родной…
Цветанка расстелила на полу свой заячий плащ, свёрнутый втрое для мягкости, а в изголовье положила шапку и свёрнутую валиком свитку.
– Вот и славно. Ладно… Утро скоро. Вздремну хоть чуток, да дальше надо двигаться. Ты спи, а я тут прикорну. Не бойся ничего.
Нежана изо всех сил старалась не бояться, но Цветанка не могла не чувствовать, что она напряжена, как струнка. А внутри у неё стучало второе сердечко – новая жизнь, за которую Цветанка теперь тоже была в ответе.
– А где ты был так долго, Заинька? – раздался шёпот Нежаны.
– По своим ночным делам ходил, – ответила Цветанка. – Давай, спи крепко.
Она кожей чувствовала: Нежана побаивались её ночного облика, а потому воровка не рассчитывала на то, что её позовут под тёплое и пышное, как огромный пирог, одеяло. Ну что ж, и на заячьем плаще ей вполне неплохо, привычно. Сколько раз он служил ей постелью – не сосчитать.
Выла за окном метель, потрескивало и колыхалось пламя лампы, призрачно дышали на бревенчатых, законопаченных мхом стенах края теней, наводя морок на зрение и жуть на сердце. Где-то неподалёку, словно плача и жалуясь, скулила собака, и Цветанке по старой памяти стукнуло на ум: Призрачный волк… Хотя какой там волк – теперь, когда случилось всё, что случилось? Через некоторое время вновь послышался голос Нежаны:
– А куда мы теперь?
– Есть у меня одно убежище, домик в лесу, – сказала Цветанка. – Банька при нём, сарайчик дровяной… Зимовье лесное, одним словом. Следов мы с тобой не оставляем, так что даже с собаками нас твой муж не сыщет, не тревожься.
– Не муж он мне более, – тихо, но твёрдо и ожесточённо ответила Нежана. – Даже слышать не хочу о нём!
С края постели свесилась её рука, и Цветанка ощутила лёгкое и тёплое, как солнечный луч, прикосновение к своей макушке. Может, всё-таки позовёт к себе? Нет, пожалуй, рановато. Закрыв глаза, Цветанка всей душой и телом ловила это касание, впитывала его, грелась им. Может, это сон, ночной бред? Неужели птичка-невеличка с хрустальным голоском и родными вишнёво-карими глазами здесь, совсем близко? Стоило протянуть руку – и вот она… Поймав тонкие, молочно-прохладные пальчики, Цветанка прильнула к ним губами. День свадьбы с Баженом проложил между ними могильную пропасть, преодолеть которую и выжить при этом было невозможно… Но коготь зеленоглазой волчицы одним своим росчерком раскромсал жизнь Цветанки на лоскуты, которые теперь срастались мучительно больно и неправильно. Всё было искорёжено, всё перевёрнуто вверх дном, но среди этого беспорядка и безумия темноглазой звёздочкой мягко мерцала Нежана. Чудо? Да, чудо.
Дрёма слетела с Цветанки с дымчато-голубым светом утра, которым зябко дышало окно. Несколько мгновений воровка просыпалась, плавая на грани сна и яви, разделителем между которыми было шуршание расчёсываемых волос. Сев и размяв плечи, Цветанка заворожённо смотрела, как Нежана ухаживала за этим тёмным водопадом, шелковистыми волнами струившимся ниже края постели. Гребешок сверкал драгоценными камнями, сдержанно переливались в тусклом свете зимнего утра перстни на пальцах Нежаны, но главным сокровищем были её глаза, в которых таилась улыбка. Рука Цветанки потянулась к её волосам:
– Дай, я…
Нежана отдала ей гребешок, и Цветанка принялась пропускать между его зубьями мягкие, бесконечно длинные пряди. А пальцы Нежаны ласково ерошили шапочку волос на макушке воровки.
– Ну, вот ты и прежний, Зайчик… Такой, каким я тебя знаю, – промолвила девушка с посветлевшим взором. – Синеглазый мой, пригожий… Слушай, ты так мало изменился! Даже почти не вырос. Отроки твоих лет выглядят гораздо больше и сильнее.
– Ну, вот такой уж я, – хмыкнула Цветанка. – Мал, да удал.
А изнутри её снова принялся глодать злой зверёк двойственности. Цветанка-Заяц, Заяц-Цветанка… Притворство оставалось последней преградой между ней и Нежаной, а друг-враг по имени Одиночество ухмылялся из сумрачного угла.
– Даже не верится, что ты меня украл, – прошептала Нежана, сверкая глазами.
– Ну, и как тебе свобода? – спросила Цветанка.
Вместо ответа тёплые ладони Нежаны легли ей на щёки, а губы приблизились. Обнимая её, Цветанка ужасно боялась не только придавить ей живот, но вообще к нему прикоснуться, но Нежана сама приложила руку воровки к нему. А Цветанка, осмелев, прижалась к нему ухом и слушала частое, как у пташки, биение маленького сердца.
…Нежана вошла во вкус к езде на чудо-дорожке и попросила:
– А умеет она летать выше, над верхушками деревьев?
Чтобы потешить её, Цветанка велела невидимой ленте подняться вверх, а для себя проложила рядом вторую. Нежана взвизгнула, ухватившись за края дорожки, а Цветанка засмеялась:
– Держись крепче!
Под ними мелькало море заснеженного леса: сосны и ели в тяжёлых белых нарядах, лиственные деревья – голые и тёмные. Поля спали под чистой снежной периной, в которую хотелось плюхнуться, нарушив её нетронутую гладкость. Белым-бело всё было вокруг, куда ни кинь взгляд… А небо сплошной серой пеленой застилали сонные тучи, сквозь которые, к счастью для Цветанки, не могло пробиться солнце.