Дочери Лалады. Повести о прошлом, настоящем и будущем
Шрифт:
Любили Марушины псы и подвижные занятия: бег наперегонки, борьбу. Вот в этих видах состязаний Борзута частенько выходил победителем. Молодая звериная мощь его била через край и не знала удержу, и частенько вожаку приходилось его одёргивать и осаживать, чтоб он, увлёкшись, кого-нибудь в пылу схватки не покалечил.
– Дуралей молодой, что с него взять, – хмыкал Ёрш. – Сила есть – ума не надо.
И всё же молодость – не вечный недостаток; однако у вожака были подозрения, что Борзуте и с годами не очень-то суждено поумнеть.
Кончилось щедрое на тепло и лесные ягоды лето. Всё чаще пряталось солнце за серым пологом туч; в такие пасмурные
Это вышло как-то само собою: они легли на дневной отдых друг подле друга, а проснулись в объятиях... Глаза в глаза, сердце к сердцу лежали они и молчали какое-то время, соображая: а что сейчас между ними зарождается – такое тёплое, трепещущее, странно-пронзительное? Невзора поднялась первая и устремилась по подземному ходу прочь от спящих оборотней – как можно дальше от возможных взглядов. Размира бесшумно заскользила следом.
Корни деревьев, причудливо переплетаясь под землёй, окутывали этот уголок, пол выстилал слой старых, как прах, прелых листьев, а в выходное отверстие падал луч серого осеннего света. Он водопадом нисходил на их плечи и головы, застилал глаза серебристой полуслепотой, но они видели друг друга руками, скользя ладонями по лицам, по плечам, сплетаясь пальцами. А потом смешалось и сплелось их дыхание, приоткрытые губы нашли друг друга и слились в горячей, влажной взаимной ласке.
– Ты сильная... Сильнее всех, – повторила Размира, скользя руками по спине Невзоры. – В тебе дух воина, воина-одиночки. Ты – не как они. Ты иная.
– Ты дорога мне, – шептала в ответ Невзора. – Ты греешь мне сердце и душу.
– Будь ты мужчиной, я бы стала твоей женой. – Пальцы Размиры впивались кончиками в кожу, губы выжигали рисунок поцелуев.
– Тебе только мой пол мешает стать ею? – Невзора поймала её подбородок, стиснула жёстко, вопросительно, сквозь пелену серого света всматриваясь ей в лицо. – Или боишься, что скажут другие?
– Я не боюсь.
– Тогда стань мне женой.
– Возьми меня...
Обе мало смыслили в таких ласках, но – леший их знает, как! – нащупывали путь к наслаждению. Что-то Невзора подсмотрела у Лелюшки, о чём-то догадывалась. Они пробовали наугад, ошибались, искали иной способ – и он оказывался действенным. Получилось, сработало – и они тяжко дышали, кусались и целовались, тискали и истязали друг друга, пока, вконец вымотанные, не упали на лиственное ложе, пахнувшее прелью и сыростью.
– Ты понимаешь, что это значит?
– Я твоя... И неважно, что все скажут.
– Моя... Ты моя.
Их клыки столкнулись в крепком поцелуе-укусе. Невзора вычёсывала пальцами из длинных прядей Размиры запутавшийся
Они не обсуждали ни с кем то, что между ними произошло, и никто им ничего не сказал. Понимающий взгляд Лелюшки ползал по спине Невзоры, будто какое-то насекомое; с распутной рыжей волчицей она так и не сдружилась, хотя та поначалу и подлизывалась, и пыталась понравиться, втереться в доверие. Но не лежала у Невзоры к ней душа. Ерша она уважала, восхищалась Древцем – сказителем удивительных историй и великолепным охотником; Борзута вызывал у неё добродушную усмешку, как глуповатый, но любимый младший братец. А между тем именно с ним ей пришлось столкнуться в поединке.
Парню давно нравилась Размира, но она на его ухаживания не ответила. И всё же он не терял надежды её завоевать, пока в стае не появилась Невзора – воин-одиночка, чьё мрачноватое обаяние и покорило сердце длинноволосой красавицы. Невзора не питала к нему никакой вражды, а вот он, похоже, всерьёз заточил на неё зуб. Таить и копить в душе злобу он не умел, коварство не было ему свойственно, чувства свои он выражал открыто, а потому и вызвал охотницу на бой.
Стая отдыхала и предавалась развлечениям. Всё происходило вроде как в шутку, но по жгучим искоркам в глазах Борзуты Невзора поняла, что у парня есть к ней личные счёты.
– Оставь Размиру, она моя, – прорычал он.
– Эй, дружище, а ведь она не вещь, чтоб кому-то принадлежать, – усмехнулась Невзора. – И она сама выбирает, с кем ей быть.
– Она останется с победителем! – рявкнул Борзута и кинулся на неё.
Дрался он страстно, мощно и яростно, но и Невзора была не лыком шита. Бесхитростный и прямой, Борзута и в бою таковым оставался, пёр напролом, а его противница, хоть и тоже не из робкого десятка, имела иной склад ума. Ловля птиц научила её хитрости, расчётливости, терпению и хладнокровию. Она ловко увёртывалась, и пасть Борзуты щёлкала, ловя лишь пустоту. За их поединком наблюдали старшие члены стаи; за каждый удачный приём насчитывалось очко, за промах очко снималось. Невзора выигрывала восемнадцать – пять. Она выматывала Борзуту, заставляла тратить силы попусту, но сил у молодого оборотня было хоть отбавляй. Он таки цапнул Невзору за плечо, и она потеряла очко, а он его получил. Но не очки были ему важны, он хотел свалить соперницу и взять себе женщину.
«Парень, она всё равно с тобой не будет, независимо от исхода боя. Не люб ты ей. А силой ты её не заставишь», – сказала ему Невзора посредством мыслеречи.
«Это мы ещё посмотрим!» – И Борзута взвился в прыжке – могучий и огромный, как гора.
Невзора сама не поняла, как сгусток хмари оказался у неё в пасти. Он уплотнился, став жёстким, как камень, а в следующий миг полетел в Борзуту с силой стенобитного орудия. Крутанувшись волчком на месте, она выплюнула хмарь, и Борзута, издав хлюпающий звук, отлетел на добрых пять саженей и шмякнулся о дерево. На голову ему посыпались шишки.
– Если на счёт «десять» не подымешься, ты проиграл, – сказал Ёрш.
Борзута фыркал, качался, как пьяный, лапы его подкашивались, глаза съехались к переносице, но он упрямо пытался подняться. Когда прозвучало «десять», он, шатаясь, стоял на всех четырёх. Но боец был из него уже никакой, и Невзора победила, приложив его хмарью ещё раз.
– Извини, дружище, – усмехнулась она, принимая человеческий облик, и добродушно потрепала растянувшегося на земле противника по лохматому загривку.