Дочери Торхельма
Шрифт:
— Это она не от злости, а от разочарования в собственной жизни! — успокаивала я себя, — И она злится не на меня, а на себя саму, — думала я, только как-то от этих мыслей спокойнее не становилось. Мне почему-то совсем не было жаль сестру, не теперь. А мать оказывается заметила мое состояние и знает, что я беременна. Только зачем она это рассказала Фриде?
Вечером за ужином собралась вся семья. Я сидела напротив сестры, при этом старательно избегая ее взгляда, а мать смотрела поочередно на нас обеих и тоже была на удивление молчалива. Фрей же только усмехался, глядя на всех нас, вместе взятых.
Я первая встала
— Девочки мои, — она вскинула свое красивое лицо, улыбнулась неожиданно жестко, — Я хочу, пока не поздно, разрешить одну проблему, — и перевела взгляд на сестру, — Я прекрасно помню, чего желал Торхельм и не буду препятствовать тому, чтобы одна из вас наследовала это имение вместе со всеми прилегающими к нему земельными наделами. Но, чтобы не было склок, хочу сказать, что та из вас, что родит мальчика, как и мечтал мой покойный муж, ваш отец, так вот, так, что родит мальчика и получит все имущество.
Я дернулась было возразить, что мне ничего не надо, но мать осадила меня одним взглядом, и я закрыла рот.
— А если у обеих будут мальчики или девочки? — спросила Фрида.
— Ну, когда родите, тогда и разберёмся. Думаю, в таком случае, просто поделите все напополам.
— Нет! — Фрида вскочила из-за стола. Синие глаза сверкнули, — Так не пойдет. Я считаю, что в таком случае, кто из нас разродится первой, той и достанется все, согласны?
Я заметила, как нахмурился Фрей, да и Сванхильд не понравилось поведение дочери. Она чуть подалась вперед, к Фриде. Тонкие пальцы сжались в кулаки, но когда она заговорила, то голос ее звучал ровно и спокойно.
— Уймись, — сказала она, — Сначала роди, а потом и качай права! — и резко встала из-за стола и покинула зал, оставив Фриду смотреть себе во след и этот ее взгляд был совсем не добрым. А я в свою очередь глядела на сестру и поражалась тому, как она изменилась за какие-то полгода…или мы все были слепы, и она всегда была такой?
Корабль качало на волнах. Ветер усиливался и надвигался шторм. Ролло стоял на палубе своего корабля, глядя в темнеющее впереди небо. Зимние штормы были самыми опасными, и он так надеялся, что успеет до их начала достигнуть берегов имения Торхельма, опасаясь, как бы Фрида не наделала глупостей без него. Он уже жалел, что не бросился за ней вдогонку, а решил дать возможность отдохнуть в родных местах, успокоиться и подумать над собственной жизнью. Над их жизнью.
Ролло не знал, как изменятся отношения между ними, но надеялся, что еще можно все вернуть, то, что упустил он, то, что натворила она.
Шторм налетел неожиданно. В борт судна ударила первая волна, задрала нос с резной фигурой, толкнула в сторону, сбивая с пути, куда-то ближе к берегу, где темнели вдалеке подводные скалы в обрамлении белой пены.
— Уходим от берега! — крикнул Ролло своему кормчему.
Спущенный парус неожиданно с силой хлопнул на ветру. Удерживающие его канаты лопнули, ударились о палубу, поползли змеей. Порывом подхватило корабль и парус наполнился, потянув судно в сторону. Кто-то из дружинников, сидевших на веслах дико закричал, но Ролло и кормчий едва обратили внимания на этот крик, когда одна из огромных волн с такой
— Нас несет на скалы! — закричал прямо в лицо Ролло его кормчий, отряхиваясь от морской воды.
Ролло выругался и сам рванул к корме, взял в свои руки управление, навалился всем телом на руль, пытаясь направить ладью обратно в открытое море, но волны упорно толкали корабль на скалы.
— Надо попытаться пройти между ними! — крикнул кормчий.
Ролло был согласен. Это был единственный выход, хотя корабль скорее всего, был обречен. Повреждений не избежать, понимал Ролло, но сейчас для него были важнее его люди.
— Все на правый борт! — крикнул он, стараясь перекричать шум волн и завывание ветра. Кто-то из его людей пытался снять парус, но тот упорно не давался в руки, изорванный, он словно рвался в темнеющее небо, похожий на крыло огромной птицы.
— Налегли! — голос кормчего прорезал голос моря.
Кто-то тихо стал молиться Богам, чтобы они помогли им преодолеть скалы и бушующее вокруг них море в смертоносном пенном водовороте. Ролло направил корабль между скал, надеясь, что им удаться пройти над ними на гребне очередной волны, устремившейся к берегу. Но тут Боги отвернулись от своих детей.
Судно резко развернуло, перекрутило, словно монету на гладком блюде и со всей силы швырнуло на скалы.
Ролло услышал только жуткий треск ломающегося борта, крики своих людей и холодный поток, ударивший сверху, смахнувший всех, кто находился в тот момент на палубе в холодную синюю бездну.
Фрида резко распахнула глаза и села на кровати. Перед ней все еще стояла картина из сна. Просто море, зимнее, сварливое, опасное. Ей снился шторм. Огромные волны, сизое в тучах небо и отчего-то она ощущала непонятный холод, словно окунулась в ледяную воду…но стоило остаткам сна улетучится, как молодая женщина снова почувствовала себя так, как и прежде.
Фрида села, свесив вниз ноги, затем лениво обулась. В последнее время она постоянно хотела спать или бегала по-маленькому, чаще, чем обычно. Но сонливость была самым большим неудобством. Вот и сегодня сон сморил ее, когда она сидела на кровати в своей комнате и пыталась связать для ребенка носочки, крохотные теплые носочки…и уснула, свернувшись калачиком прямо на вязании. Но этот сон, вроде бы простой и не страшный, отчего-то разбудил ее и порядком напугал. Сердце билось так, словно она пробежала от дома до вершины утеса…а потом все прошло, как ни в чем не бывало.
— Да что это такое! — Фрида вышла из комнаты и направилась в горницу, где ее мать обычно занималась рукоделием, если в доме не было других дел. Ее новоиспеченный муженек ушел к дружинниками в лес, то ли на охоту, то ли еще зачем, Фриде было все равно, а вот со Сванхильд стоило поговорить. Молодая женщина понимала, что хватила лишнего, разговаривая в подобном тоне с матерью, хотя не считала себя очень уж неправой.
— Все это будет моим, — говорила она себе, пока шагала по узкому коридору нового дома, — Ингегерд не получит ни кусочка земли, ничего из того, что по праву должно достаться моему сыну! — Фрида отчего-то была уверена, что у нее может быть только мальчик и никак иначе.