Дочери Урала в солдатском строю (Сборник очерков)
Шрифт:
Всех, кто мог стоять, подняли, построили, обыскали. Сорвали с рук часы, сняли хорошую обувь, обшарили санитарные сумки в поисках спирта. Женщин отделили от мужчин, сорвали с беретов звездочки.
И начался долгий путь в страшную неизвестность. Шли пешком — ослабевших и отставших гитлеровцы пристреливали, добивали прикладами. Ехали в вагонах — все пропахло кровью, потом, разложившимися трупами. Многие не выдерживали, вешались на бинтах… Один лагерь, второй, третий. Допросы. Двухэтажные и трехэтажные нары, землянки. Перепревшая солома. Баланда… Но и в этих адских условиях Щербинина, как могла, облегчала
Попав в лагерь на станции Смела, Алевтина Николаевна вскоре почувствовала, что за ней и ее подругами началась слежка. В женском бараке появилась новенькая. Обратили внимание, что она уж очень разговорчива. Все ее интересовало: кто был в партии, в комсомоле, кто числился в профсоюзном активе.
Стали замечать, что после откровенных разговоров с ней многие пленницы исчезали. «Провокатор, — мелькнула догадка у Щербининой. — Надо проверить».
Прибыли в лагерь на станцию Бобринская. Среди пленниц уже сложилась тайная организация. Руководила ею военфельдшер Маруся, москвичка. Звали ее все Маруся-Москва. Помощницей у нее стала Доля. Подлинных фамилий эти женщины не называли. Кроме них в руководящую «тройку» входила и Щербинина. Она-то и предложила сделать проверку. Проверили и обезвредили. Кто знает, сколько этим спасли они жизней честных советских людей.
В ночь под Новый 1943 год «тройка» устроила для пленниц концерт самодеятельности. Нашли томик Пушкина и поставили инсценированных «Цыган». Роль старого цыгана играла Щербинина. Даже немцы-надзиратели засмотрелись на вдохновенную игру пленниц. А после спектакля начали петь советские песни, читать стихи о Родине, о Красной Армии.
В лагере было много врачей, но как-то случилось так, что они сами доверили именно Щербининой главенствовать над собой. Каждое утро Алевтина Николаевна делала обход больных. Все искали встречи с ней, чтобы обменяться новостями, ласковым, ободряющим словом, шуткой.
В конце января лагерь перевели в Ровно. Немецкое начальство решило «облагодетельствовать» пленниц. Им разрешили официально назвать кандидатуру своего врача. Все в один голос заявили:
— У нас уже давно есть свой врач — Щербинина.
Алевтине Николаевне создали «условия» для работы: выдали маленькую холодную комнатушку для приема больных и дали градусник. Медикаментов, конечно, никаких, но «кабинет» уже давал многое. Лечила добрым словом, советами, а главное — радостными вестями об успехах Красной Армии, которые все чаще и чаще просачивались за проволоку.
Когда комендант приказал отобрать всех здоровых женщин для отправки в Германию, Щербинина представила список, приведший фашистов в бешенство. Живого «товара» не оказалось. Все больны: у кого — туберкулез, у кого — дистрофия. Комендант грозил расстрелом, лишил врача «кабинета» и приказал готовиться на каторгу всем — и больным, и здоровым.
Всю ночь «тройка» не спала. О побеге нельзя и думать, лагерь охраняли надежно.
Утром пятнадцать больных женщин-врачей вывели из строя и приказали ждать в бараке — до особого распоряжения. В это число попала и Щербинина.
Спустя две недели ее вместе с несколькими подругами направили на борьбу с эпидемией сыпного тифа среди местного населения. В характеристике, однако, записали: «По специальности не затруднять. Политически неблагонадежна». Из-за этого «волчьего билета» опытного врача заставляли работать санитаркой, медсестрой, уборщицей, поручали самое грязное дело, которое требовало особой осторожности, чтобы не подхватить заразу.
Но враги не учли другое. На этот «документ» сразу же обратили внимание подпольщики. Как потом стало известно, над Щербининой взял шефство Григорий Андреевич Клешкань. Он в то время работал в медицинском отделе городской управы и считался у оккупантов верным человеком.
Григорий Андреевич помогал Алевтине Николаевне доставать продукты, поддерживал морально. Спасая от угона в Германию, он поместил ее в хирургическом отделении больницы в Тютьковичах с фиктивным диагнозом острого аппендицита. Два месяца «болела» она там. В это время по совету Клешканя коллектив больницы подал прошение немецким властям, в котором просил разрешения Щербининой работать врачом, так как специалистов не хватало. Пришел ответ: Щербинина назначается врачом в село Тучино, в двадцати километрах от Ровно.
Однажды под видом больного пришел к Алевтине Николаевне на прием инженер местной чесально-вязальной фабрики. Беседовали долго и откровенно, и в ходе беседы Щербининой было дано понять, чтобы она готовилась к партизанской жизни.
Через два месяца по заданию ровенских подпольщиков Алевтина Николаевна лечила партизан и снабжала их медикаментами, проводила агитработу среди больных. Частенько теперь вместе с лекарствами люди уносили от нее и листовки со сводками Совинформбюро.
Партизанский отряд под командованием Д. Н. Медведева, действовавший в этом районе, с каждым днем рос. От частых боев увеличилось количество раненых, участились и заболевания — давали знать суровые партизанские будни. Командование отряда попросило подпольщиков прислать в отряд надежных врачей. Решили, что вместе с Щербининой в отряд уйдет и фельдшер больницы Вася Птицын. Он к тому времени зарекомендовал себя хорошим помощником Алевтины Николаевны. Им двоим и приказали не только самим уйти, но и захватить с собой медикаменты и некоторое оборудование.
Подпольщики предупредили, что в троицыны праздники к Щербининой придет беленькая девушка в украинской вышитой блузке. Паролем будет фраза: «У меня болят зубы». Она принесет деньги, на которые Щербинина должна нанять подводу якобы для праздничной поездки в Ровно.
В назначенный день пришла симпатичная блондинка, у которой «болели зубы». Познакомились. Оля Солимчук. Договорились, что Щербинина с Птицыным в понедельник приедут в Ровно. Встреча с Олей должна состояться в сквере, у собора. Все прошло удачно. Вечером оказались у надежных товарищей.
Ровенские подпольщики отправляли пополнение в партизанский отряд только по воскресеньям, а тучинские врач и фельдшер приехали в понедельник. По этой причине их оставили «погостить» у верных людей. Щербинину приютил бухгалтер фабрики валенок, гребешков и щеток Иван Иванович Луць, а Птицына — директор этой фабрики Терентий Федорович Новак. Дома этих «верноподданных» рейха тогда считались вне подозрений.
Замечательные это были коммунисты и искуснейшие подпольщики. Иван Луць и его жена Анастасия Кудаша, к великому сожалению, не дожили до Победы.